— Оставь в покое мою дочь, сука.
Дразнящие нотки испарились из ее голоса.
— Когда ты защищал ее в больнице, это было смело. Я восхищалась этим. Я восхищалась тобой. Я действительно восхищалась. Я знаю, что ты ее любишь, и это не ерунда. Я знаю, что все, чего ты хочешь — это сделать для нее как лучше. И это заставляет любить тебя, ну, самую малость, несмотря на то, что ты часть проблемы.
Впереди первые два автомобиля уже подруливали к помятой полицейской машине Рида Бэрроуза. Фрэнк видел, как Бэрроуз идет им навстречу. Потом он увидел тела на дороге.
— Прекрати, — сказал Фрэнк. — Отпусти их. Отпусти женщин. Не только мою жену и дочь, всех их.
Эви сказала в ответ:
— Для этого тебе придется меня убить.
8
Энджела спросила Эви, с кем она говорила, кто такой этот Фрэнк.
— Он убийца драконов, — сказала Эви. — Мне просто нужно было убедиться, что он не позволит себе отвлекаться на единорогов.
— Ты абсолютно чокнутая. — Присвистнула Энджела.
Эви таковой не была, но это не был вопрос для обсуждения с Энджелой — кого на самом деле могло интересовать её мнение.
Глава 9
1
Лиса приходит к Лиле во сне. Она понимает, что это сон, потому что лиса может говорить.
— Эй, детка, — говорит она, заглядывая в спальню дома на Санкт-Джордж-стрит, — теперь Лила делит её с Тиффани, Дженис Коутс и двумя докторами из Женского центра — Эрин Айзенберг и Джоли Суратт. (Эрин и Джоли не замужем. Третий врач Женского центра, Джорджия Пикинс, живет на другом конце города, с двумя дочерями, которые очень скучают по своему старшему брату. Еще одна причина, чтобы понять, что это сон — она в комнате одна. Другая односпальная кровать, на которой спит Тиффани, пуста и аккуратно заправлена.
Лиса кладет свои ловкие передние лапы — белые, а не рыжие, как будто она перед тем, как сюда попасть прошлась по свежевыкрашенному полу — на одеяло, которым она укрыта.
— Чего ты хочешь? — Спрашивает Лила.
— Хочу показать тебе обратную дорогу, — говорит лиса. — Но только если ты сама захочешь идти.
2
Когда Лила открыла глаза, было утро. Тиффани лежала в другой кровати, которую она и занимала, с одеялом, опущенным до колен, при этом ее живот полумесяцем возвышался над боксерскими трусами, в которых она спала. Срок беременности был больше семи месяцев.
Вместо того чтобы пойти на кухню и заварить противную на вкус смесь на основе цикория, который сходил им за кофе в этой версии Дулинга, Лила прошла по коридору и открыла входную дверь приятному весеннему утру. (Время здесь было каким-то скользким и гибким; часы шли как обычно, но на самом деле, обычным время здесь не было.) Лиса была там, она знала, что так и будет, сидела на сорняках, которые со всех сторон душили сланцевую дорожку, кисточка хвоста аккуратно скручена вокруг лап. И с интересом смотрела на Лилу.
— Привет, малышка, — сказала Лила. Лиса мотнула головой и, казалось, улыбнулась. Потом она спрыгнула с тропинки на разбитую улицу и снова села. Наблюдая за ней. Ожидая.
Лила пошла будить Тиффани.
3
В конце концов, семнадцать жителей Нашего места следовали за лисой в шести гольф-карах на солнечных батареях, караван медленно тащился из города, а затем вдоль того, что когда-то было Шоссе № 31 в направлении Болл-Хилл. Тиффани ехала в первом каре вместе с Дженис и Лилой, сожалея о том, что ей не разрешили поехать на лошади. Об этом позаботились Эрин и Джоли, которые были обеспокоены силой схваток Тифф, хотя до родов оставалось еще шесть или восемь недель. Слишком уж сильные, заявили они будущей мамаше. О чем они еще не сказали (хотя Лила и Дженис все прекрасно понимали), так это о своем беспокойстве о здоровье ребенка, который был зачат в то время, когда Тиффани употребляла наркотики, ежедневно, а иногда ежечасно.
Мэри Пак, Магда Дубчек, четыре члена Первого Четвергового Книжного Клуба, и пять бывших заключенных Дулингского исправительного учреждения держали путь. Также с ними была Элейн Наттинг, бывшая Джиари. Она ехала с двумя докторшами. Ее дочь тоже хотела поехать, но Элейн заартачилась и настояла на своем, даже когда слезы дочери побежали ручьем. Нана осталась со старой миссис Рэнсом и её внучкой. Две девочки быстро стали подругами, но даже перспектива провести день с Молли не развеселила Нану. Она хотела следовать за лисой, она сказала, что это было похоже на сказку. Она хотела её нарисовать.
— Оставайся со своей дочкой, если хочешь, — сказала Лила Элейн. — У нас полно людей.
— Чего я хочу, так это увидеть, куда манит нас это животное, — ответила Элейн. Хотя на самом деле, она не знала, хочет она этого или нет. Лиса, сидящая сейчас перед развалинами парикмахерской Пирсона и терпеливо ожидающая, когда женщины соберутся и поедут за ней, наполняла ее предчувствиями надвигающейся беды, размытыми, но сильным.
— Вперед! — Грубо крикнула Тиффани. — Прежде чем мне у меня еще раз возникнет непреодолимое желание поссать!
И они последовали за лисой, которая потрусила прочь из города вдоль выцветшей белой линии в центре бывшего шоссе, иногда оглядываясь, чтобы убедиться, что её войско все еще там. Скалясь вновь и вновь. Словно хотела сказать: Сколько же красивых женщин сегодня в зале.
Это была прогулка — своеобразный, но все-таки отдых, от их повседневных обязанностей и заданий — и вроде бы отовсюду должны были звучать смех и подколки, но женщины, сидящие в гольф-карах, сохраняли молчание. Фары тележек включились, когда они катались мимо джунглей, которые когда-то были Лесопилкой Адамса, и к Лиле пришла мысль, что они выглядели скорее как похоронная процессия, чем девушки на прогулке.
Когда лиса свернула с шоссе на заросшую тропинку в четверти мили от лесопилки, Тиффани дернулась и схватилась руками за живот.
— Нет, нет, нет, ты можешь остановиться прямо здесь и выпустить меня. Я не вернусь к трейлеру Тру Мейвейзера, даже если это не более чем куча металлолома.
— Мы едем не туда, — сказала Лила.
— Откуда ты знаешь?
— Подожди и увидишь.
Как оказалось, остатки трейлера все же были видны; ураганный ветер свалил его с цементных блоков и он лежал на боку среди высоких сорняков и крапивы, как ржавый динозавр. В тридцати или сорока метрах от него лиса приняла влево и проскользнула в лес. Женщины в двух первых карах увидели румяно-оранжевую вспышку меха, после чего она исчезла.
Лила спешилась и пошла в то место, где лиса вошла в лес. Развалины метамфитаминового гаража полностью заросли, но даже по прошествии всего этого времени, хрупкий химический запах еще оставался. Мет может быть пропал, подумала Лила, но воспоминания остались. Даже здесь, где время, кажется, скачет галопом, делает передышку, а потом снова скачет галопом.
