— Какие прямо страсти! Со мной такое дерьмо никогда не случится. Мог бы хоть немного мне доверять, мать твою! — Никогда раньше Эрика не разговаривала с братом так грубо.
Такая ярость его даже отпугнула. Но он все же продолжил, сохраняя спокойствие:
— Почему это случается с другими девушками, а с тобой не случится? Или, может быть, этот парень не такой, как другие?
— Вот именно. Он не такой, как другие.
— И ты поняла это, поговорив с ним целых пять минут!
— Ага, точно, — подтвердила она, надув губки.
— О да! Бля, ну повзрослей уже, Эрика, сколько можно быть такой наивной! — взвился от ярости Безупречный. Он, кажется, впервые выругался на свою сестру. Они и раньше обменивались ругательствами, но в шутливой манере, сейчас же он был взбешен. Его обижало, что сестра так разговаривает с ним. А еще он подсознательно боялся, что ей этот тип и впрямь понравился больше всех предыдущих, которых он разгонял. Он знал, что однажды этот день придет и что никто не покажется ему достаточно хорошим для его сестрички, но почему именно один из друганов Быка? Хуже не придумаешь.
— Я уже взрослая, Майкл, можешь ты это принять или нет. И я буду встречаться с тем, с кем пожелаю, и ты мне не помешаешь. Это ты, бля, повзрослей и уж как-нибудь смирись с этим.
Он покачал головой и вышел. Триш еще немного постояла в проеме, не зная, что и делать. Она понятия не имела, что сейчас сказать Эрике и что потом говорить Безупречному. Постояла немного, прямо в центре их конфликта, и молча ушла.
В комнате было темно, Эрика уже с полчаса спала. Поначалу ей никак было не заснуть, пока она размышляла, простит ли ей Майкл все то, что она ему наговорила. Она действительно хотела все это ему высказать, но не в такой форме. Грубить друг другу было им в новинку, и ей не понравилось. Она мечтала, чтобы все оставалось как прежде, как было всегда. Эрика любила брата по-прежнему. Но теперь она выросла, и значит, кое-что должно измениться. Такие мысли вертелись у девушки в голове, пока ее наконец не сморил сон. Вскоре после того, как она заснула, зазвонил телефон.
Эрика спросонья дотянулась до телефона на тумбочке у кровати и взяла трубку.
— Алло, алло, — пробормотала она.
Как ни странно, звонки не прекратились, а в трубке был слышен длинный гудок. Тогда до нее дошло, что звонит ее мобильный. И тут же Эрика поняла, что это может оказаться тот самый человек, о котором она думала весь вечер. Эта мысль вытолкнула девушку из кровати. Она побежала к своему пальто и яростно стала нащупывать в кармане телефон. Его там не было. Да где же он?
В сумочке, вспомнила она. Эрика метнулась к сумочке и выхватила оттуда телефон.
— Алло, алло! — Она ужасно торопилась ответить.
Последовала небольшая пауза, а потом раздался голос Михи:
— Привет, Эрика.
— Миха... привет.
Ей сразу необыкновенно полегчало.
— Я, наверное, очень поздно? — спросил он, и голос его как мед струился по телефонным проводам.
— Нет-нет.
— Сейчас половина пятого.
— Да, точно, — отвечала Эрика, сверяясь с горящими циферками на ее будильнике.
— И не очень поздно?
— Для тебя — нет.
Такой ответ лишил его возможности говорить. Он боялся звонить, четыре раза сбрасывал уже набранный номер, не знал, время ли сейчас и как отреагирует на его поздний звонок Эрика. В итоге Миха уступил зову сердца, позвонил, дождался ее ответа и теперь был жутко рад, что сделал это.
— Знаешь, я вообще думал дня через два позвонить.
— Почему?
— Чтобы не показывать своего чрезмерного интереса.
— Понятно.
— Но знаешь, ерунда все это. На самом деле, я хочу, чтобы ты знала, насколько ты мне понравилась.
— Понравилась тебе?.. — Она прямо растаяла, услышав, что ее симпатия взаимна.
— Еще как. Ты меня всерьез зацепила. Всю ночь о тебе думал, и это очень приятно — даже просто думать о тебе.
— Я сама не могу прекратить думать о тебе. Не знаю, что со мной произошло, не могу объяснить, но это так здорово! — А говорить ему о своих чувствах было даже приятнее.
— Да, здорово, — подтвердил он, и тут слова, словно сами по себе, полились из него.
Девочка, ты лишаешь меня дара речи И покоя, я влюблен,
Я погибаю, потому что моя кровь Слабеет с каждой мыслью о тебе.
Я помню твой запах,
Ты заполняешь пустоты Моего сердца, ведешь за собой Лодку моей жизни, ты искра И цена, за которую я продал бы душу И бесконечную жизнь — ради одного мгновенья,
Того момента,
Одного лишь момента, когда мы будем вместе.
Когда он закончил, Эрика продолжала молчать, надеясь, что будет продолжение. Он сделал это, завел ее, возбудил.
— Ух ты, ты что, только что написал это?
— Вообще-то оно само из меня понеслось.
— Ах, как же это было красиво!
— Нет, это ты у нас красивая.
— Скажи мне, что же это происходит? — спросила Эрика, чувствуя скользящий холодок в животе — волшебное ощущение зарождения нового чувства.
— Не знаю, сам не знаю. Но мне в любом случае очень нравится.
22
Он двигался в ее тугой влаге, туда-обратно, ритмично. Такой ритм и синхронность, что в пору рэп читать. Так он и рифмовал себя с линиями ее тела, сокращаясь вперед- назад, словно сердечная мышца. Движения, похожие на приливы и отливы. Смесь насилия и нежности, в их идеальном равновесии. Тут ритм ускорился, и ее тело стало двигаться активнее, с такой яростью, что он совсем потерял голову. Ее глубина звала его, втягивала, принимала его форму, выворачивала его тело, заставляла его открыть глаза свету. Наконец ее свет достиг его и разбудил от этого кошмара.
Безупречный проснулся от учащенного биения собственного сердца. Оно так колотилось, что ткань футболки на его груди почти двигалась в такт. Он положил туда руку, в попытке успокоить бешеный стук сердца. Но почувствовал лишь волны, расходящиеся по телу, а в области паха у него стало липко. «Что все это значит?» — спрашивал он себя, потерянно оглядывая простыни. И тут он увидел. На уголке кровати сидела она, маленькая девочка, лапочка, самая красивая из всех. Это была Эрика, лет восьми. Столько ей было, когда ушел их отец. Она грустно смотрела на него, не двигаясь и не произнося ни слова. От этой картинки у него мурашки по всему телу побежали, а он все смотрел и смотрел, как тает ее прозрачная фигурка, превращаясь в ничто. Безупречный взглянул вверх — по комнате плыли образы и фигуры, которых он не узнавал. Он был жутко напуган. Посмотрел на спящую рядом Триш. Захотел разбудить ее, но страх лишил его голоса. Ему казалось, что он кричит во весь голос, но сдавленное горло не пропускало ни звука. Он поборол свой ужас и продолжал звать: «Триш! Триш!»
