— По-моему, он просто тебе не пара.
— Да, только ты так себя ведешь со всеми, кого я привожу.
— Ну, по-моему, они все тебе не пара.
— Ага, конечно. Послушать тебя, так мне надо пойти в монашки.
— А что, не так уж плохо.
Эрика снова шлепнула его подушкой:
— Нечего на мне срываться, если у тебя что-то не срослось.
— Вот так номер. С чего ты взяла, что у меня что-то не срослось?
С проступающим волнением она спросила:
— Ты хочешь сказать... ты выиграл?
— Ну, может быть.
— Прекрати, Майкл. Говори, выиграл или нет?
— Так точно, — беспечно ответил Безупречный.
— Ты получил контракт? Ты выиграл?!
— Я выиграл.
Сестра подбежала и обняла его — крепче, чем ему в тот момент хотелось бы.
— Ой, я так за тебя рада! Что же ты молчишь?
Безупречный освободился от ее объятий и отступил:
— Ну вот я тебе сообщаю.
— Нет, раньше почему молчал? Почему маме не сказал?
— Да я собирался, но она затянула опять свое «возвращайся в школу», ну и так далее...
— Так что, ты ей не скажешь?
— Да нет, скажу, скажу. Завтра скажу.
— Ох, милый. Наконец-то ты получил контракт, — повторила она.
— Наконец-то.
— Я так за тебя рада, — и Эрика снова обняла его.
Безупречный хотел оттолкнуть ее, но сдался и пригрелся в ее объятиях.
— За нас всех радуйся. Перед нами целый новый мир, абсолютно новая жизнь. Уедем из этого дома, из этого района. Отныне будем жить только по самому высшему разряду! — Он все же отстранился.
— Вот черт, Майкл, это ж наверняка было здорово. Жаль, что я не видела.
— Нет, хорошо, что ты не видела. А вдруг бы я проиграл — как бы я на тебя смотрел.
— Вообще ты прав. А что, был риск?
Безупречный задумался, и лицо его стало напряженным — Ганнибал всегда так на него действовал. Если Эрика — свет его жизни, то Ганнибал — тень.
— Это же Бык. С ним всегда тяжело. И я рад, что мне удалось его сделать. Эта глава моей жизни закончена, и больше мне не придется иметь с ним дело.
3
Черный «лексус» Ганнибала переливался в лунном свете, пока он парковался в районе бруклинских новостроек. По времени это было между поздней-поздней ночью и ранним- ранним утром. Ганнибал молча сидел в машине и смотрел в лабиринт многоэтажек Сайпресс-Хилла. Луна и его усталый взгляд делали их величественными. На самом-то деле, как прекрасно знал Ганнибал, они просто убогие.
Он был эмоционально и физически истощен. Он действительно хотел выиграть. Выходя против Безупречного, он осознавал, что просто не будет, но верил, что ему хватит пороха для победы. Он не столько хотел получить контракт, сколько мечтал вырваться отсюда. Проигрыш добил Ганнибала. Он не был уверен, что сможет подняться после такого удара, и не знал, нужно ли ему это. Стоит ли вообще игра свеч? Он видел свое отражение в зеркале заднего вида. Посмотрел себе прямо в глаза. Да, он устал, но если пялиться в одну точку, сил не прибавится.
Пошатываясь, словно пьяный, Ганнибал направился по лабиринту к зданию, где размещалась его квартира. Прошел мимо стайки местных пацанов — те встали по стойке «смирно», выказывая ему свое почтение. Для него обычным делом было поболтать с ними, прежде чем зайти внутрь, но сегодня он был не настроен разговаривать. Ему хотелось только проспать эту ночь до утра.
Он вошел в подъезд. К лифту вел длинный коридор, плохо освещенный и насквозь провонявший мочой. Эта вонь была обычным местным запахом, но сегодня она казалась особенно едкой среди облупившихся, набухших от влаги стен, идеальной почвы для плесени и микробов. Ганнибал вызвал лифт и, едва не валясь с ног от усталости, стал его ждать.
Когда дверь открылась, оттуда вышла привлекательная молодая женщина в очень узких джинсах; каждым своим движением она напоминала о сексе.
— Эй, Бык, милый! Как дела? — поздоровалась она.
Ее голос показался ему резким и неприятным; она гнусавила в манере участников шоу Джерри Спрингера.
— Отлично, — ответил Ганнибал, немного приободрившись.
— На отлично ты не выглядишь, малыш; ты выглядишь усталым.
— Нет, ничего подобного. Я в порядке.
— Уверен? Если надо, я приду и поухаживаю за тобой.
Ганнибал взглянул на девицу и чуть не поддался мимолетному порыву. Но потом вспомнил, как он дико устал и как ему на самом деле неохота сначала кувыркаться с ней, а потом еще и выгонять ее часом позже.
— Нет, подруга, все нормально. Я в порядке.
— Ну ладно, если передумаешь — знаешь, как меня найти. — И она поцеловала его в губы.
Ганнибал промолчал. Девица развернулась и поплыла по коридору, стараясь подчеркнуть свои достоинства и покачивая бедрами.
Едва Ганнибал собирался войти в лифт, как тот захлопнулся прямо перед его носом. Парень с яростью стал нажимать кнопку вызова, но его уже опередили на другом этаже. И тут взбешенный Ганнибал наконец выплеснул в ночь свои чувства:
— Блядь!
Сначала было темно. Ганнибал произнес «свет», и вся комната пришла в движение. Квартира была на удивление большой, с отлично обустроенной гостиной, отделанной в цвете «черный металлик». У стены стоял черный кожаный диван — прямо напротив гигантского широкоэкранного телевизора. Экран был и впрямь огромным, метра на полтора, да еще на подставке высотой в полметра. Ганнибал подошел к телевизору — тот возвышался над ним — и погладил с привычной нежностью, так другие ласкают своих домашних любимцев. Налево от телевизора была кухня, аккуратно прибранная — никаких завалов грязной посудой недельной давности. Ганнибал заглянул в холодильник; его голод поборолся немного с изнеможением и проиграл. Парень направился прямиком в спальню, из-за усталости не услышав исходящих оттуда страстных стонов.
Комната наполнилась светом из кухни, и сразу же Ганнибал увидел силуэты мужчины и женщины, застигнутых в середине акта. Они определенно наслаждались тем, что их интимность нарушена, совсем не обращая внимания на невольного зрителя, как, впрочем, и он не обращал внимания на них. Он спокойно подошел к мини-бару в углу и приготовил себе выпить.
Девушку он не знал, а парень — это, конечно, был Мук. Если и был у Ганнибала лучший друг, то это Мук. Они были партнерами по бизнесу, делили обязанности в торговле, а иногда соревновались и в постели. Хотя и квартира, и постель принадлежали Ганнибалу, Мук был здесь как дома. Нередко, вернувшись домой, Ганнибал заставал приятеля за подобным занятием и обычно был к нему очень великодушен, почти как к брату, но не сегодня: сегодня он устал.
