Ганнибал скучал и по прекрасной личности, научившей его тому, какова его истинная сущность. Слова Михи спасли Ганнибала в тот момент, когда он был совершенно потерян. За это он всегда будет благодарен парнишке и вечно будет сожалеть о нем. Единственный ребенок, воспитанный в христианской семье со строгими правилами, Ганнибал всегда мечтал о младшем брате. Он молил послать ему брата, а когда мечта сбылась, вел себя с ним отвратительно. «Прости, братишка. Ты принес в мою жизнь любовь, которую я не готов был принять».
Ганнибал думал о многом, стоя перед советом директоров «Краун рекорде». Когда он, наконец, занял свое кресло, он взглядом дал знать выступающему, что тот может продолжать свою речь.
— По известным причинам мистер Ганнибал записал свое обращение и поручил мне его прочитать. — Он начал читать вслух: — Спасибо всем. Должен признаться, я очень польщен тем, что нахожусь сегодня здесь. Я владел многими компаниями, но эта для меня особенно дорога. Я начинал свою карьеру в «Краун» примерно десять лет назад. Здесь я вырос, а потом оставил родное гнездо. Но полученные здесь знания и уроки использовал, чтобы построить свою империю. И я благодарен и признателен за это компании. Я многое испытал в жизни. Я прошел путь от нищеты до огромного богатства, затем снова был почти нищим, и опять поднялся, еще выше, чем прежде, — и вот сегодня я здесь. И я счастлив быть здесь: у меня далеко идущие замыслы, которые подарят нам великое будущее: вместе мы прогремим и впишем свои имена в анналы истории. Сегодня рождается новый Карфаген. Я скажу лишь одно: там, за этими стенами, мир, который лежит перед нами. И закончу словами одного мудрого человека: давайте завоюем его. — Выступающий прервался, явно не решаясь произнести последние слова речи. Но все же закончил: — Что ж... мои ниггеры, за работу.
Все присутствующие встали и зааплодировали. Ганнибал тоже поднялся и бросил взгляд на Хеннесси. Тот с умным видом клевал носом. Ганнибал улыбнулся про себя: он знал, что скоро устроит здесь чистку авгиевых конюшен. В этот момент он обратил внимание на другого человека: как показалось Ганнибалу, тот во многих отношениях был ровней ему самому. На человеке был черный пиджак и бордовый галстук, а с лица не сходила усмешка. Он аплодировал горячее всех остальных. Ганнибалу это показалось странным, но он наградил своего союзника благодарным кивком, подходя к окну. Слушая бурные овации за спиной, он глядел на открывающиеся перед ним врата нового Рима, имя которому Нью-Йорк.
«Великая картина еще не обрела цельность», — сказал он себе. Облака в небе стали принимать знакомые очертания. Ему показалось, что он видит силуэт Безупречного. И Ганнибал подумал, что там, в раю, тот все еще жаждет встретиться с ним в поединке, и поприветствовал соперника улыбкой: «Не волнуйся, брат. Я приду».
52
Снова наступила весна. Эрика сидела на скамейке в парке Квинса, окруженная со всех сторон юными лицами, и пристально смотрела в глаза своего брата на каменной стене. Это был огромный настенный портрет, прекрасно выполненный и очень похожий на Безупречного. Художник отлично поработал: портрет был как живой, итак же великолепно смотрелся изображенный рядом Ганнибал. Композиция представляла обоих лицом к лицу и копировала знаменитую фотографию, напечатанную в журналах много лет назад: казалось, теперь эти двое будут соперничать друг с другом вечно. Сменятся поколения, молодежь пойдет по их стопам, по тому же пути, которым многие следовали до них и многие будут следовать позже, вступая в нескончаемый поединок, имя которому хип-хоп. Наверное, пока бьется сердце, а язык не онемел, найдутся люди, которые захотят заявить о себе миру, и поединки, чтобы доказать, чьи слова достойны быть услышанными.
Под огромным изображением Безупречного и Ганнибала двое тинейджеров состязались в читке перед ликующей толпой. Тот, что выступал сейчас, явно хорошо изучил творчество Безупречного: каждое слово, каждую интонацию. Эрике это польстило, и она знала, что Майклу это тоже бы понравилось. И тут же, как повелось с того самого трагического дня, вспомнив про Майкла, она вспомнила и про Миху. «Мой прекрасный Миха», — подумала она.
Много раз она возвращалась в памяти к словам, которые он сказал ей тогда, в поезде: что он никогда не признает смерть и будет вечно наслаждаться вместе с ней мгновениями счастья. 14 много раз с тех пор ей казалось, что он по-прежнему рядом, а вокруг них сиреневая дымка. Он держит ее за руку, ласкает, целует, смотрит нежным взглядом. В такие моменты их духовного единения она чувствовала себя цельной.
В ее воспоминаниях он представал прежде всего, как удивительный дух, а не как человек — ее прекрасный Миха. Она вспомнила процедуру опознания. Он лежал на холодном металлическом столе у всех на виду, в жуткой тишине, под назойливыми слепящими лампами морга. Тело перед ее глазами совсем не походило на мужчину, которого она знала и любила. То, что она видела теперь, было лишь куском плоти. Полицейским пришлось долго убеждать ее, что это и есть вытащенное из машины тело, лежавшее на ней, когда их нашли.
«Но это не Миха», — повторяла она. Им не удалось опровергнуть эти слова. А если это был не он, тогда кем же был Миха? Откуда появился этот юноша, ставший зеркалом для Безупречного, возлюбленным для Эрики и младшим братом для Ганнибала? Казалось, он был воплотившейся мечтой, вышедшей на свет из бессознательного: он родился взрослым и не имел прошлого. Только имя, только слово, превращенное в человеческую плоть триединством желаний, непорочно зачатое им. Мыслящая материя, идея, воплотившаяся в бытии без ведома своего создателя или создателей, словно свет, рассеявший тьму. Эрике приходили в голову такие мысли, но она не знала наверняка. Может ли желание ожить?
Так и не найдя ответа на свои вопросы, Эрика организовала похороны тела, за которым так и не пришел никто из родных. Только она и ее мать наблюдали, как сердце Эрики во второй раз опускали на глубину двух метров. Она не знала, что еще одна темная, молчаливая фигура неподвижно застыла в дальнем углу кладбища, не отрывая взгляда от гроба.
С того самого дня хоть и прошло немало лет, но сердце Эрики так и не воскресло. И если ей удалось сохранить рассудок, то только потому, что она твердо верила: она похоронила лишь плоть Михи, но не его дух. А для нее Миха всегда был прежде всего духом, возвышенным и прекрасным, ожившей мечтой, покинувшей ее слишком рано. Он был создан с единственной целью любить Эрику, а она существовала с единственной целью любить его. Такова была книга ее жизни. И только придя к пониманию этой мысли, она стала понимать поступок Триш. Мечта может существовать лишь до тех пор, пока мы верим в ее реальность. Ее надо принимать на веру, не задавая вопросов. Иначе она исчезнет, растворившись в небытии, словно никогда не существовала. Так и сделала Триш — исчезла без следа; так происходит со всеми, кто очнулся от грез и видел, как сиреневая дымка постепенно стала кроваво-красной. Хотя, что такое реальность и кто вписывает в нее страницы? Бит ее сердца принадлежал ей, но ей ли принадлежали слова песни?
Была ли она всего лишь «хорошенькой коричневой штучкой», персонажем текста, сочиненного для развлечения? А все ее былые радости и нынешние страдания и горести — лишь поводом к размышлению для читателей или отрывающегося под заводной бит в клубах молодняка? Она не знала ответа и временами ненавидела и проклинала Создателя за то, что он подарил ей такое счастье, а затем предательски украл его, заставив продолжать жить без любви. Она мечтала о любви до гроба. Что ж, мечта сбылась. Как могла она продолжать жить? Как могла теперь полюбить кого-то? У нее не было ответов ни на один вопрос, и она сидела на скамейке в парке в переменчивый весенний день и смотрела на двух юных ребят, состязавшихся перед ней в своем искусстве.
