Я обернулась и увидела Дженнифер. Она стояла на лестнице и ошеломленно смотрела на нас с Джульеттой. По ее покрасневшим глазам было понятно, что она слышала весь наш разговор.
– Простите меня, – повторила я, проходя мимо нее.
13
БРАЙАН
КОГДА «ПЭТРИОТС» ЗАРАБОТАЛИ очередной тачдаун, я решил, что нужно еще выпить. Я пошел на кухню за очередным пивом и подумал об Элле. Она была из Новой Англии, и ей явно больше нравился бейсбол – видимо, в Бостоне любовь к «Ред сокс» впитывают с молоком матери. Но если она хоть немного разбиралась в футболе, то наверняка сейчас смеялась. Я сделал долгий освежающий глоток «Короны» и отправил ей сообщение.
Если ты фанатка «Пэтриотс», ты мне больше не друг.
Она ответила почти сразу.
Ха-ха. Не волнуйся, я не очень люблю футбол. Но если узнаю, что ты топишь за «Доджерс», мы перестанем общаться.
И тут же добавила:
А ты это к чему? Кого они сейчас обыгрывают?
Я улыбнулся. Элле было плевать на футбол, но со мной она была готова говорить о чем угодно. Я начал было набирать ответ, но вдруг осознал, что спустя три года у меня появился ее номер, и я могу просто позвонить ей.
– «Пэкерс» уступают в три тачдауна и один филдгол, – сказал я, как только она взяла трубку. – Это очень печально.
– «Грин-Бей Пэкерс»? Ты что, сырноголовый?
[9]
Она засмеялась, и я снова улыбнулся. Ее смех – лучший звук во всей вселенной.
– Никогда не горел желанием нацепить поролоновую шапку в виде куска сыра, но да, я болею за «Грин-Бей».
– Почему? – спросила Элла. – Ты что, из Висконсина? Божечки, пожалуйста, скажи да! Это было бы так забавно! Скажи мне, что история про красавчика из Калифорнии – это выдумка, а на самом деле ты сын молочника
[10].
Я расхохотался:
– Прости, если расстрою, но я правда родился и вырос в Лос-Анджелесе. Хотя мама живет в Грин-Бей. Она вышла замуж за ярого фаната «Пэкерс», и поскольку в Лос-Анджелесе нет футбольной команды, я стал болеть за «Грин-Бей».
– Это грустно. Знаешь, мне жаль, что твоя команда проигрывает. Держу за тебя кулачки.
– Весьма признателен.
Я вновь улыбнулся и отхлебнул пива. В соседней комнате раздался радостный вопль – мои друзья смотрели игру. Я искренне понадеялся, что это «Пэкерс» забили гол, но сейчас мне было не до того, чтобы проверять.
Я выскользнул на веранду и закрыл за собой дверь. На другом конце провода молчала Элла, и я вдруг понял, что не знаю, о чем с ней говорить.
Никогда раньше я не бывал во «френдзоне» у девушек. Сама мысль о том, что девушка может меня не хотеть, казалась абсурдной, но Элла, кажется, действительно воспринимала меня только как друга. Она спокойно могла сказать, что дорожит мной, постоянно меня подкалывала, но никогда не заигрывала, даже если я начинал флиртовать первым.
Я был потрясен, когда узнал, что она переехала в Лос-Анджелес и не сказала мне об этом, и так долго не решалась позвонить, когда я дал ей свой номер. Казалось, будто она хотела дружить со мной только в Интернете. За три года она ни разу не спросила, как меня зовут. Справедливости ради, ее именем я тоже не интересовался, но лишь потому, что не представлял себе, как мы смогли бы общаться после фразы «привет, я – Брайан Оливер».
Разговоры по телефону немного изменили наши отношения, и я не совсем понимал, как оставить все на своих местах. Я нервничал и чувствовал себя глупо. Эти чувства были мне незнакомы, и я боялся признаться себе, что стесняюсь. Я еще никогда не смущался при общении с девушкой.
– Ну что? – Я откашлялся, чтобы голос перестал сипеть. – О чем думаешь? Ничего, что я позвонил? Я не потревожил?
– Нет, все в порядке. Ты всегда можешь мне позвонить, даже если тебе просто нужно пожаловаться на то, что «Пэкерс» продули матч.
Ее дразнящий тон действовал мне на нервы, но я держал себя в руках.
– Как делишки-то? Лучше, чем в пятницу? Ты привыкла к новой семье?
– Вроде ничего. Как-то все странно, но в целом неплохо. Одна из моих сводных сестер все еще напоминает Фредди Крюгера, но на днях я разговаривала с другой, и она не такая плохая, как я думала. Как минимум, мы пришли к взаимопониманию. Мне так кажется. Давай сменим тему на что-нибудь повеселее! Рассмеши меня. Ты единственный, у кого это получается.
От этой просьбы сердце у меня сжалось. Почему Элла отказывалась впустить меня в свою жизнь? Ее разговоры о психушке и самоубийстве сводили меня с ума. Я знал, что она с трудом привыкала к новой жизни с отцом, но и представить себе не мог, что она в такой депрессии. Я страшно за нее переживал.
Если бы я только мог сделать что-то большее, чем просто ее рассмешить! Но если ей это нужно, я не могу подвести. Я отчаянно пытался придумать что-то, что показалось бы ей забавным, но это оказалось непросто, потому что я был совсем не в настроении смеяться. Она нуждалась в человеке, который ее полюбит, а я должен был находиться рядом с треклятым исчадием ада.
Внезапно меня осенило.
– Ты читала «Укрощение строптивой»?
– Пьесу не читала, но видела старую экранизацию с Элизабет Тейлор.
– Моя девушка строптива, но ее так просто не укротишь.
Элла рассмеялась. Я был рад, что поднял ей настроение, но как бы мне хотелось, чтобы это на самом деле была шутка!
– Я серьезно. Думаю, она настоящее воплощение дьявола.
– Звучит, как будто ты о моей сводной сестре.
– Хуже. Зуб даю, она гораздо хуже!
– Тогда зачем ты с ней встречаешься?
– Может быть, потому что она красотка и хороша в постели?
Я знал, что это сработает. Элла хмыкнула с нескрываемым отвращением, и я расплылся в улыбке.
– Отлично, Синдер. Какой же ты гадкий!
Она дразнила меня, но верила в то, что я говорю. Она и вправду думала, что я всего лишь поверхностный, эгоистичный плейбой. По правде говоря, я и на самом деле был таким, но лишь потому, что общался с девушками вроде Кайли, а они не заслуживали настоящих чувств.
Меня расстраивало, что моя репутация может разочаровать Эллу. Ей были неинтересны такие бабники, как я. Это заставляло меня гордиться ею и одновременно терзало, потому что, возможно, и было причиной, почему мы с ней только друзья. Я не мог рассказать ей всего, но вдруг осознал тщетность моих попыток доказать ей, что я представляю собой больше, чем она думает.
