Она не была уверена, что он сию минуту не играет с ней, чтобы завладеть ребенком. Но… нельзя забыть его терпение, когда он помогал ей и Бахусу найти общий язык. И как забыть то, как он помог ей обрести свое «я».
Сесили смотрела на него: лицо жесткое, неумолимое. Неужели он тогда искренне заботился о ней?
– Почему вы помогли мне с Бахусом? – спросила она.
– Я был не в силах смотреть на то, как вы страдаете, – спокойно ответил он. – Я запрещал себе сочувствовать вам, говорил себе, что это ни к чему хорошему не приведет, но мне не удалось этого избежать.
У нее сжалось сердце. Те чувства, то волнение, которое она испытала, были плодом ее воображения, результат ее наивности.
Сесили резко поднялась с дивана и подошла к окнам. Огни, струящиеся по небоскребам, походили на слезы, которые падают с высоты вниз.
– Это безумие.
– Сесили, вы не будете одиноки – я с вами.
Она повернулась к нему и оперлась ладонями о подоконник.
– А как же все те женщины, сопровождающие вас на светских приемах? Мне придется поверить, что вы расстанетесь с привычками холостяка, чтобы жениться на мне ради нашего ребенка?
Он улыбнулся, в глазах вспыхнул яркий огонек, и у нее внутри что-то дрогнуло.
– Мне начинает нравиться думать о вас как о жене. Жарких споров нам не избежать, но я уверен – этого более чем достаточно, чтобы я не сбился с пути истинного.
– Если я настолько потеряю разум и соглашусь выйти за вас, что весьма сомнительно, я не потерплю измен. Любой намек на это – и я ухожу, – ледяным голосом произнесла она.
Он прищурился, встал и подошел к ней.
– Это была шутка, – пробормотал он. – Мой отец – вот кто мастер в таких делах. Я никогда не допущу ничего подобного в своей жизни.
– Жаль, что у меня не хватило ума сесть в самолет и улететь домой, потому что… мне не следует вам верить.
– Но вы верите, – мягко ответил он. – Вы верили мне с самого начала, Сесили. И теперь поверьте.
У нее в голове туман, она не знала, как поступить.
– Мне нужно время, – вырвалось у нее. – Переварить это. Осознать, что делать.
– Хорошо. У вас есть неделя.
– Неделя?!
– Ситуация не терпит отлагательств. Моя бабушка ждет от меня действий. К тому же я должен посетить юбилейный прием в Англии в конце месяца. Если мы помолвлены, то вам следует быть там со мной.
– Я-то думала, что ваши поклонницы растерзают друг друга, лишь бы сопровождать вас. – Сесили самой стало противно от укола ревности.
Он не сводил с нее глаз.
– Но мне трудно забыть одну блондинку. Я хорошо помню, как она обнимала меня и подарила незабываемый восторг… помню те чувственные стоны, когда я тоже подарил ей наслаждение. – Черные глаза обожгли ее. – И я хочу этого снова. Щеки Сесили залил румянец. А у него губы дрогнули в довольной улыбке.
– Нам хорошо вместе, querida. И вам это известно. Надо просто с этим согласиться.
Она подняла руки к пылающим щекам.
– Я не готова принять решение, основанное только на сексе, на сексуальной совместимости. Это было бы ложью.
– Тогда поставьте во главу угла практичность. Вам нужен я, чтобы взять на себя заботы и все устроить. Нашему ребенку нужен дом. Мое предложение – это единственный выход.
Он допил содержимое стакана и направился к двери.
– Решайте, – оглянувшись, сказал Алешандру, – и дайте мне знать.
И ушел.
Глава 7
Сесили скармливала Бахусу последнюю горсть его любимого сухого завтрака. Она присела на нижнюю перекладину забора, ограждавшего пастбище в «Эсмеральде».
У коня была временная передышка в тренировке, и он пощипывал травку вместе с другими пасущимися лошадьми. Но его хозяйка все еще не могла полностью прийти в себя после крушения своей мечты.
Сегодня утром она позвонила главе отборочной комиссии и сообщила, что беременна и что не будет добиваться своего включения в состав команды на чемпионат мира. Ей стоило огромного усилия сделать это, особенно когда ей не дали понять, выбрали ее или нет. Хоть капля уверенности ей сейчас не помешала бы.
И она все еще не сказала отцу.
Сегодня последний срок, который ей назначил Алешандру, чтобы она приняла решение, стать его женой или нет. Стать Салазар.
Она знала, каким будет ее решение – она просто боялась озвучить его.
Она не хотела растить ребенка одна, ведь она лишилась матери очень рано. Алешандру выиграл – она знала, что он выиграл.
Значит, ей не остается ничего другого, как выйти за него. Он уже выполнил то, что обещал, – слетал на этой неделе в Бельгию, чтобы убедить свою бабушку принять публичное извинение от Харгровов, как возмещение за их семейное преступление. А затем подсластил ей пилюлю: если она выйдет за него, то он купит им собственность в северной части штата Нью-Йорк, где она может построить конюшни своей мечты. И где на нее не будет давить отец.
Да, жест щедрый и соблазнительный, но доверия этим не купишь. Доверие ему придется заработать.
Сесили, сжав губы, смотрела на яркое синее небо Кентукки. Мысль от расставания с домом невыносима, но выбора нет. И пошла в дом навстречу неизбежному разговору с отцом.
У двери в его кабинет она замерла, услышав гневные мужские голоса.
Голос Алешандру?
Нарушая все правила этикета, вдолбленные в нее с рождения, она повернула ручку двери и вошла в комнату, где повис запах кожи и сигар. Отец, в обычных свободных брюках и рубашке, стоял почти вплотную к Алешандру. Тот выглядел весьма впечатляюще в строгом темно-синем костюме со светло-голубым галстуком.
У Сесили сердце едва не выскочило из груди, когда замораживающий взгляд острых отцовских глаз переместился на нее.
– Скажи, что это неправда, – прохрипел он.
– Что неправда? – Колени у нее подогнулись.
– Что ты от него беременна.
– Да. – Проглотив ком в горле, она посмотрела отцу в глаза. – Я беременна. Я собиралась сегодня тебе сказать. Алешандру меня, как я вижу, опередил.
– Собралась только сегодня? – рявкнул отец. – Ты знала, что он приехал сюда под чужим именем. Знала, что он задумал, и не сказала мне? Он так тебя околдовал, что ты ослепла?
Сесили вспыхнула:
– А ты знал про Зевса. Про Бахуса. Ты лгал мне, папа.
– Я оберегал тебя от их лжи! – заорал отец. – Как ты могла пойти на такое? Я-то думал, что вырастил тебя с мозгами в голове. Салазары готовы погубить наше имя, а ты с ними заодно.
– Это уже сделал дедушка. Он нарушил закон. Он крал у них.
