– А где вы пошли в школу?
– В Нью-Гэмпшире. – Он пристроил чашку с кофе на колене. – Родители отправили меня в элитный пансион, когда мне исполнилось шесть лет. В планы Салазаров всегда входили деловые связи с Соединенными Штатами, поэтому обучение нас с братом было очень важно. Отец постоянно находился в разъездах, а мать большую часть времени проводила в Европе, посвятив себя карьере наездницы.
Шесть лет. Она всегда считала, что обучение в пансионах – это негуманно, а когда ребенку всего шесть лет…
– Тяжело, наверное, было жить так далеко от семьи.
– Ничего другого мы с Жуакином не знали, а жизнь дома была сущим адом, так что мы предпочитали школу. Нам вполне хватало друг друга.
А летом и на школьных каникулах мы жили в Бельгии, в усадьбе бабушки.
Сесили прикусила губу. Она смотрела на него поверх чашки с чаем.
– Что произошло с браком ваших родителей? Они были влюблены?
– Судя по словам бабушки, это была головокружительная страсть, похожая на американские горки. А потом, после рождения Жуакина, отец переключился на других женщин. Обычное явление в том обществе, в котором мы вращаемся. Но моя мать – зная ее амбициозность в карьере, легко это представить, – она не тот тип, чтобы закрывать глаза на его поведение. Она устраивала сцены, грозилась развестись с ним, но так ничего и не добилась. В конце концов она сдалась и переехала в Бельгию, где занималась верховой ездой. Брак она не аннулировала, потому что положение дел ее устраивало.
– А какие отношения у вас с родителями сейчас?
– С отцом я никогда не был близок. А мать… она замкнулась в себе после того, как они расстались, полностью погрузилась в верховую езду и даже стала обучать других. Не будет преувеличением сказать, что она знает своих учеников лучше, чем нас с Жуакином.
Больно это слышать. Ей знакомо чувство отчуждения. Отец ушел в себя после смерти мамы, и, как ей казалось, ему стало не до нее.
– Такое детство… это тяжело, – заметила она.
– Хотите сказать, что поэтому у меня ущербное восприятие любви? – усмехнулся Алешандру. – Когда мои родители расстались, для всех это стало облегчением. И для матери тоже. Все держались в рамках приличия, исчезла настороженность. Я сделал выводы и понял, каким образом разумный брак, который предстоит нам с вами, сможет стать удачным. Однако, – уточнил Алешандру, – практичность неприемлема для моей бабушки. Мне удалось получить от нее уступку лишь потому, что я уверил ее в том, что мы с вами влюблены, что ребенок – это естественное продолжение наших чувств. Ей не терпится вас увидеть и узнать о наших свадебных планах. Я сказал, что мы остановимся у нее по пути домой из Англии.
Свадебные планы? Знакомство с Адрианой? Внутри у Сесили все перевернулось.
– Я и подумать не могу о свадьбе, пока отец не придет в себя. И я всегда представляла, что это произойдет в «Эсмеральде».
– В таком случае до октября у него есть время. Меня не сильно волнует мнение людей о том, что наш ребенок был зачат до брака. Однако рассчитываю, что мы будем женаты, когда он родится, – твердо заявил Алешандру.
– А как мы поступим с новостью о ребенке, например, на этом юбилейном приеме? Мне кажется, пока не стоит об этом говорить.
– Согласен. Но чтобы наш брак сочли браком по любви, нам нужно произвести соответствующее впечатление в Англии. О, это будет весьма представительное сборище – все сливки общества, не говоря уже об армии папарацци. А поскольку это наш дебют в свете, то не следует упустить возможность показать всем, включая наши семьи, что наш с вами союз подлинный. И что им ничего не остается, как принять это.
У Сесили сдавило грудь. Столько всего на нее обрушилось… скоропалительная свадьба, бурный сегодняшний день, а всего несколько недель назад она по уши была влюблена в этого мужчину, в того, кем он тогда был.
Алешандру поставил чашку на стол.
– Уже поздно. У вас усталый вид. Вам следует лечь в постель. Я отправлю пару имейлов и тоже приду.
Еще один приказ? Сесили хотела было возразить, но она действительно устала. Еле-еле передвигая ноги, она поднялась по лестнице в спальню.
Он собирается лечь в ее постель?
Скорее всего, да. В роскошной хозяйской спальне Фейт уже успела развесить все ее вещи в шкафу, а туалетные принадлежности аккуратно разложить в не менее великолепной мраморной ванной.
Сесили не была уверена, готова ли она спать с ним в одной постели.
Нет, не готова.
Она встала под прохладный душ, чтобы успокоиться. Не помогло. В конце концов ей придется спать с ним и заново узнать сложного, внушающего страх мужчину, за которого она согласилась выйти замуж. Но сначала ей необходимо снова поверить ему.
Сесили надела любимую ночную рубашку, бледно-розовую, и принялась расчесывать волосы перед антикварным зеркалом в черной каменной раме на стене спальни. Сердце отбивало громкую дробь и стучало где-то в горле.
Алешандру появился спустя несколько минут. Глаза уставшие, лицо тоже, небритые скулы, как в те дни в «Эсмеральде». Он расстегнул браслет золотых часов и положил их на туалетный столик.
Ей стало стыдно от его измученного вида.
– Простите за мое сегодняшнее поведение. Я была сама не своя. Я не знаю, как поступать дальше.
Выражение его лица смягчилось. Он положил запонки на туалетный столик, подошел к ней сзади, и его руки оказались у нее на бедрах. Сесили вздрогнула, словно он ее обжег. Он не отнял рук, наоборот, прижал крепче.
– Попробуйте расслабиться, – тихо произнес он. – Я никогда не нарушу своего обещания, Сесили. Я все улажу.
– Что, если мой отец так и не позвонит? – Она встретилась с ним взглядом в зеркале. – Что, если он не передумает? Наши отношения не были простыми, но он и мои лошади – это все, что у меня есть.
– Он одумается. Он любит вас. И… теперь у вас есть я и общая жизнь впереди. Подумайте об этом как о возможности стать кем-то еще, а не только членом семьи Харгров. Стать той, кем вам хочется быть. Подумайте обо всем, о чем мы говорили в Кентукки. Я полностью вас поддерживаю, и я не подведу вас.
От его слов ей сделалось тепло. Впервые за целый день она почти поверила, что все будет хорошо, потому что этот человек нацелен только на успех.
Алешандру забрал у нее расческу и положил на туалетный столик.
– Вы были правы, я не ждал вашего ответа, я просто принял как само собой разумеющееся, что вы станете моей женой. Надеюсь, что вот это восполнит отсутствие романтического предложения.
Он взял ее левую руку и надел на палец кольцо. На тонком ободке из платины сиял круглый бриллиант в венчике из множества крошечных бриллиантов.
Подобной красоты она никогда не видела.
– Я решил, что оно подходит к вашей яркой, сверкающей личности, – прошептал он. – Но если вам не нравится, то я попрошу ювелира сделать что-то другое.
