– Что вы делаете?
– Во время езды он казался не гибким, одеревенелым. Я подумал, что массаж его расслабит.
– Вас и этому бабушка научила?
– Да, если лошадь зажата, то во время прыжка не сможет вытянуться как следует.
Ну это и ей известно. Но такого рода массаж делают только ветеринары.
– Ваша бабушка ветеринар?
Он покачал головой.
– Она просто любит лошадей, и у нее к ним особый подход.
– Она живет в Нью-Мексико?
Он задержал на Сесили взгляд.
– Вы проверяли мое резюме?
Краска залила ей щеки.
– Я предпочитаю знать, кто работает у меня на конюшне.
– Чтобы понять, из какой школы психоболтунов я прибыл?
Он продолжал массировать лошадь. Сесили, скрестив руки на груди, прислонилась к стойлу.
– У нас произошел несчастный случай. В прошлом году в Лондоне. Кто-то в толпе испугал Бахуса, и он неудачно прыгнул – мы опрокинули препятствие. – Сесили прикрыла глаза, снова слыша тот страшный грохот. – Мне повезло, что я не сломала шею, а всего лишь ключицу и руку. Бахус порвал сухожилие – очень сильно. Физически он вполне восстановился, но с психикой проблемы остались.
Коулт повернулся к ней. На предплечьях обозначились стальные мышцы, когда он тоже сложил руки. В холодных глазах промелькнуло что-то ей непонятное.
– Этот случай и на вас отразился.
Она кивнула:
– Я думала, что справилась с потрясением, но, возможно, нет.
Алешандру не мог не заметить ее хрупкости, темных кругов под глазами. В сердце кольнуло. Она выглядела очень юной и беззащитной. На красивом личике нет макияжа, голубое летнее платье такого же цвета, что и глаза… Бабушка всегда говорила, что конкур – это умственный спорт. Если дашь слабинку, то все полетит к черту. Наверное, с Сесили произошло как раз это.
– Может, вам нужно сделать перерыв. Подождать какое-то время и вам, и Бахусу, чтобы окончательно поправиться – и душевно, и физически. Понять, чего вам не хватает.
Она покачала головой.
– У меня нет времени. Через месяц большие соревнования. Если я не войду в первую тройку, то не попаду в основной состав на мировой чемпионат. Бахус – единственная лошадь, которая соответствует этому уровню.
– Попадете на чемпионат в следующем году.
– Такой вариант невозможен.
– Почему? – Он нахмурился. – Сколько вам лет? Двадцать с небольшим? У вас впереди много лет, чтобы попасть туда.
Она усмехнулась:
– Не в случае, если ты Харгров. Мои бабушка и мама участвовали в чемпионате, и от меня ждут того же, а иначе я всех разочарую.
– Кого?
– Отца. Тренера. Команду. Всех. На меня потратили уйму времени и денег.
Это он понимает. Он всю жизнь старался жить в соответствии с тем, что ему досталось в наследство. С судьбой, которая была уготована ему с того момента, как он сделал первый шаг. Сначала из родной Бразилии его отослали в элитный пансион в Америке – ему тогда было шесть лет, – затем в Гарвард.
Когда он переехал в Нью-Йорк, то стал исполнительным директором кофейной компании Салазаров. И давление на него еще больше усилилось: с одной стороны – жесткий, конкурирующий международный рынок, а с другой – отец, который требовал от сыновей быть всегда на высоте.
Он перевел взгляд на стоящую перед ним женщину.
– Вы лучше других знаете, что верховая езда в такой же мере психология, как и спорт. Станьте хозяйкой того, что делается у вас в голове, и победа наполовину вам обеспечена. Не удастся это сделать – и вам конец. Если подтолкнете Бахуса до того, как вы оба готовы, это может закончиться еще большей катастрофой, чем та, через которую вы прошли.
Она опустила глаза с длинными золотистыми ресницами. Потом посмотрела на него и спросила:
– Ваша бабушка занималась конкуром?
Meu Deus
[2]. Как он мог быть таким неосмотрительным? Глупо получилось. Во всем виновата эта надменная мисс.
– Она участвовала в незначительных местных соревнованиях, – отговорился он. – Не вашего уровня. И оставила верховую езду ради семьи. Но обращаться с лошадьми умела как никто другой.
– Моя мама была такой же, – задумчиво произнесла Сесили. – Лошади тянулись к ней, словно она говорила на их языке. Они слушались ее во всем.
Зара Харгров. Алешандру знал от бабушки, что она погибла от несчастного случая на пике своей карьеры. Значит, Сесили была подростком, когда ее потеряла.
Он потер ладонью щетину на скуле.
– Вы справитесь. Бахус придет в себя.
– Надеюсь. – Она упрямо поджала губы.
Сесили скормила Бахусу еще пригоршню хлопьев. Алешандру отвел взгляд от ее рта… нежного, тонко очерченного. «Она враг». Он же не сошел с ума, чтобы решать ее проблемы.
Он опустился на колено возле задней ноги Бахуса.
– Покажите, в каком месте порвались сухожилия.
Она села на корточки около него и провела рукой по ноге лошади.
– Вот здесь.
– Опасное место. – Он обхватил пальцами это место и очень осторожно стал массировать.
– Можно мне? – спросила Сесили.
Он кивнул и отнял руку.
Она обхватила ногу Бахуса, но ее прикосновения были слишком слабыми, чтобы размять мускулы.
– Надо так. – Он положил пальцы поверх ее ладони, показывая, как следует надавливать. Тепло ее руки проникало ему внутрь, он слышал, как она прерывисто дышит, ее запах, тонкий запах цветов, волновал. Пусть она его противник, но тело отказывалось это принять.
Она повернулась к нему.
– Вы никогда не хотели сделать это своей профессией? У вас хорошо получается.
– Я думал об этом, – ответил он, как и следовало Коулту Баньону, конюху на временной работе. – Но мне нравится путешествовать. Может, когда-нибудь и обоснуюсь на одном месте.
– Надеюсь, что вы это осуществите, – искренне произнесла Сесили. – У вас поразительные способности.
Алешандро подумал о том, что, если бы он взял ее за шею и приблизил к себе, чтобы поцеловать этот очаровательный рот, она не возразила бы. И наверное, в ее глазах уже не было бы такой тоски.
Но… подобный поступок невозможен.
Он встал.
– Массаж несколько минут каждый день поможет Бахусу расслабиться и стать прежним.
Она тоже поднялась на ноги и вежливо сказала:
– Спасибо, Коулт. Бахус в надежных руках. Спокойной ночи.
