Он подергивал один из длинных растрепавшихся локонов и тоскливо поглядывал на дверь.
Франко попрощался с ним, нетерпеливо махнув рукой. И так было слишком много разговоров. И если он сделает козлом отпущения невиновного, это делу никак не поможет. Ошибка произошла в Генуе, совершенно очевидно! Если бы было на десять или двадцать бочек вина меньше, для людей воздуха осталось бы больше. Может, и щель следовало бы пошире оставить, ведь была середина лета!
Когда мужчина удалился, Франко закрыл барак. Он чертовски устал, но при этом знал, что заснуть ему в эту ночь будет очень трудно. Может, только после двух-трех бокалов вина…
Но вместо того чтобы отправиться в сторону Малберри-стрит, он сидел на одной из пустых металлических бочек, которые в недолгие минуты перерыва складские рабочие использовали в качестве столов и стульев, и пристально смотрел на воду. Флотилия рыболовных катеров пришла в движение, направляясь в открытое море. Их огни медленно качались на волнах.
Генуя – Нью-Йорк. Это долгий путь, особенно если проводишь его на нижней палубе, запертый среди сотен бочек с вином, и нет возможности глотнуть свежего воздуха или помыться. Есть лишь минимальное количество еды и воды для питья. Сначала именно по этой причине они отбирали только молодых и здоровых парней. И если у кого-то из них имелись проблемы с законом, кого это волновало? Во всяком случае, не семью де Лукка. Парни платили за перевозку. Но вскоре выяснилось, что этот способ «эмигрировать» непопулярен среди молодых и здоровых мужчин, – им хотели воспользоваться те, кто не может пройти санитарный контроль и службу иммиграции официально. Сегодня на борту было несколько пожилых мужчин, хоть Франко всегда настаивал, чтобы отец тщательнее отбирал людей.
Франко нервно закурил сигарету и жадно втянул дым в легкие.
А что, если старик умрет во время путешествия? Станут ли остальные терпеливо ждать прибытия? Конечно, им настоятельно рекомендовали не высовываться, даже пригрозили. Но, возможно, при виде мертвеца они позабудут об услышанном, станут колотить в стену деревянной перегородки и будут шуметь до тех пор, пока не привлекут внимание кого-нибудь из команды. И что тогда? Что тогда скажут чиновники, обнаружив сто двадцать нелегальных пассажиров в громадных транспортных контейнерах для вина де Лукки? Риск был просто огромен! Но отец и слушать ничего не хотел об этом! Франко ощутил укол горькой обиды. Почему старик еженедельно заставлял его предоставлять телефонный отчет, если сам не прислушивался к его рекомендациям?
Сигарета полетела по широкой дуге и упала в мутную лужу.
Вначале он верил отцу, думал, что они делают доброе дело, переправляя таким образом в «чудесные заморские земли» молодых людей, которые по каким-то причинам не могли получить разрешение на въезд в Америку. Франко не видел ничего аморального в том, что семьям приходилось затягивать пояса, чтобы наскрести деньги на переправку родственника. Потом молодым людям приходилось год работать на хозяев заведений (все заказчики вина от семьи де Лукка), чтобы покрыть расходы. Риск, которому подвергалась его семья, в конце концов, должен был вознаграждаться. И в том, что он переправляет нескольких несчастных в винных ящиках к лучшему будущему, Франко даже усматривал нечто героическое. Может, Франко и до старости дожил бы с подобным убеждением, если бы в этот раз отец не отправил его в Нью-Йорк, чтобы в нужный момент в долларах дать взятку работникам таможни, которые закрывают глаза на их делишки. Франко впервые присутствовал при разгрузке ящиков и увидел, как из них на четвереньках вылезают умирающие от жажды мужчины. Все его романтические представления вмиг испарились. Франко понял, что нет ничего героического в торговле людьми.
Именно в этом и была вся соль.
Таким образом, Франко превращался в торговца рабами.
Глава четырнадцатая
Рут медленно очнулась после обморока. Она недвижимо лежала с холодным полотенцем на лбу в шезлонге, посреди сокровищ в стиле ар-деко. Но, едва открыв глаза, она воскликнула:
– Ванда?.. Где моя девочка? Мне нужно к ней, я должна ей все рассказать. Я…
Она, покачиваясь, поднялась. Мария крепко держала ее за руку.
– Ванда спряталась. Она никого не хочет видеть.
– Спряталась?
Рут заплакала, вытирая глаза ладонями, как ребенок.
– Что ты натворила? Я… я не хочу потерять Ванду.
Мария тоже едва не плакала. Приподнятое настроение вечера давно испарилось, как и все воспоминания о Франко и анекдотах Пандоры, которыми она хотела его рассмешить.
– Мне ужасно жаль! Одна глупая фраза… Я сама не знаю, как все вышло. Я обещаю тебе, что все исправлю!
Она была готова в этот момент пообещать Рут что угодно, но сестра все еще сидела, закрыв лицо руками.
– Есть вещи, которые невозможно исправить! – пробормотала она, не глядя на Марию.
После того как Стивен оставил Марию и белую как стена Рут, они вместе с Гарольдом вышли из комнаты, чтобы отыскать Ванду. До этого Гарольд уже обошел всю Пятую авеню, выкрикивая имя Ванды, а Мария заглянула в маленький бар на углу Шестой авеню. Она совершенно не обращала внимания на веселье прохожих и на удушающую жару субботнего вечера, висевшую над улицами.
– В квартире ее нет, в доме мы уже все осмотрели. Где же нам ее еще искать? – подавленно произнесла Мария. – К Пандоре она не могла пойти, правда?
– Я тоже так думаю.
Гарольд выглядел рассеянным.
– Есть еще одно место, где мы до сих пор не искали, – произнес он наконец. – Она мне как-то рассказывала, что любила залезать на крышу небоскреба. Потому что там она находится очень близко к небу.
– Мой отец – стеклодув из Лауши…
Ванда прислонилась к каминной стенке. Ее лицо посерело, взгляд помутился. Ветер развевал тонкую ткань бального платья, правая нога стояла в какой-то непонятной луже, но это девушку совершенно не волновало.
Подавленная, Мария огляделась по сторонам. Неужели эта отвратительная дыра – любимое место Ванды? Как одиноко должно быть человеку, чтобы он чувствовал себя здесь хорошо!
После того как она обнаружила здесь племянницу, Мария отправила Гарольда прочь. Она хотела поговорить с девушкой наедине.
Ванда подняла на нее глаза.
– Мой отец – дебошир, это правда? – Слезы текли по ее щекам.
В душе Марии нарастала паника. «У тебя не получится!» – кричало все у нее внутри.
– У каждого своя правда, – ответила она.
Как глухо прозвучал ее голос! Мария с содроганием вспомнила о последнем моменте ссоры между Рут и Вандой.
– Хочешь знать, почему я ничего не рассказывала тебе о твоем отце, как ты его называешь?
Рут схватила дочь за руки, так что ее лицо оказалось в каких-то десяти сантиметрах от нее. Истерика и отчаяние обезобразили красивые черты лица.
