Поверхность воды покрылась первыми опавшими листьями. Когда Пандора приблизилась, в воздух поднялись сотни мелких мошек.
– Еще как собираюсь! Разве ты не слышала вчера лекцию Иды о том, что вода может усилить эффект солнца? Кроме того, мне чертовски жарко!
Пандора широким жестом сбросила платок, повязанный на теле, и голой затанцевала вокруг чана.
– You have to dance to the music in your heart…
[12] – запела она себе под нос, прежде чем неловко плюхнулась в воду. Грязная волна перекатилась через поросший мхом край чана. Мария и другие женщины завизжали, когда на них полетели холодные брызги.
– Кажется, другие тоже слышат музыку твоего сердца… – указала Сюзанна на небольшую лесную прогалину, где тренировались лучники. В один миг, позабыв о мишенях, они устремили взгляды на колышущиеся груди Пандоры.
– Пусть посмотрят. Может, они найдут мой вид таким… волнующим, что и нам будет на что посмотреть… – хихикнула Пандора.
Она намеренно встала как можно медленнее, развернулась вокруг своей оси и снова погрузилась в чан.
– Ну, вам не видно? Может, уже есть какой-нибудь результат?!
Мария и другие женщины хихикнули. Крошечные набедренные повязки, которые носили лучники, уже не раз веселили девушек.
Когда Мария легла, чтобы насладиться солнечными ваннами, она почувствовала себя довольно уставшей. Глаза просто слипались. Как же приятно немного подремать посреди дня! «Что бы сказала Йоханна на такую смену образа жизни?» – подумала Мария и улыбнулась про себя.
– Ты выглядишь как кошка, которая проходит мимо горшка со сливками, – сказала Шерлейн, расплетая рыжие волосы.
– Я себя так и чувствую! – раскинувшись на полотенце, ответила Мария. – Я как раз думала о том, насколько изменилась моя жизнь с тех пор, как я покинула Лаушу! – улыбнулась она.
Но не только ей пошла на пользу перемена места. Мария не ожидала, что Шерлейн так быстро поправится после аборта.
– Я всегда говорю: следует покидать наезженную колею. Если захотеть, жизнь может превратиться в сплошное приключение! – выкрикнула Пандора из чана.
Мария закатила глаза. Иногда самоуверенный тон Пандоры очень раздражал ее. Хотя следовало признать, что подруга часто была права…
Мария Штайнманн лежала в чем мать родила на горе в кантоне Тессина у озера Лаго-Маджоре вместе с другими тремя женщинами, которых она знала всего несколько недель! Вокруг них на скалистых утесах росли экзотические растения, журчали водопады, как в райском саду, о существовании которого она до сих пор ничего не знала. Люди напевали мелодии, гуляли с цветами в волосах по лесным тропинкам или двигались так, что даже сама Пандора удивлялась. Такой вид танца назывался эвритмия. Они решили разучить его, а Пандора была так увлечена, что даже вставала на несколько часов раньше, чем обычно. Ее и других танцовщиц-эльфов можно было наблюдать на берегу уже в предрассветных сумерках, когда озеро, словно тонким саваном, окутывалось нежной пеленой тумана.
Люди здесь, за исключением нескольких чудаков, относились ко всем дружелюбно, улыбались, любили друг друга, многие в прямом смысле этого слова. Любовь здесь просто витала в воздухе, поцелуи и объятия, чувственные поглаживания и эротические прикосновения сплетались в пестрый ковер, на котором резвились жители санатория.
Мария узнала, что на горе люди весьма свободны в отношениях друг с другом, и боялась, что Шерлейн снова возьмется за то, от чего пострадала в Нью-Йорке. Не прошло и недели, как Шерлейн начала грезить Францем, одним из основателей колонии, говорить о «божественной силе его сло́ва», его «священной верности принципам», его «опьяненном звездами взгляде». Мария и Франко удивлялись увлечению жителей коммуны постоянно придумывать странные новые слова. Шерлейн же была увлечена «медово-пьянящей поэзией горы».
Но чтобы поэтесса нашла здесь эдакого апостола-моралиста… Мария невольно фыркнула. Несколько дней назад Франц проходил мимо их хижины, когда Мария с Франко устроили на веранде битву поцелуев. Как высокомерно он смотрел на это!
– Ну, снова в путь, чтобы душа и тело пришли в гармонию с природой? – крикнул ему Франко и назвал «бледнолицым». Франц не обратил на это никакого внимания, лишь молитвенно сложил руки, устремил глаза к небу и убежал прочь. А Франко зашептал Марии, улыбаясь:
– Он снова «небесит»!
– Или наслаждается «пищей богов» – эфиром, – ответила она.
В тот же миг они ворвались в хижину и страстно занялись любовью.
Дрожь пронизала Марию. Даже если все боги с Олимпа станут танцевать обнаженными на этой горе, для нее нет никого, кроме Франко! Мария раньше и представить не могла, что можно ощутить такое блаженство в объятиях мужчины. Единственного, его…
Кто-то потряс ее за руку и отвлек от мечтаний. Мария открыла глаза и увидела лицо нетерпеливой Сюзанны.
– Извини, я не слушала. Что ты сказала?
– Я тебя только что спросила, не хочешь ли ты позже навестить Катарину фон Ой?
– Хм, – фыркнула под нос Мария.
Это ни о чем не говорило. Она снова закрыла глаза. Но вдруг ее затошнило. Она стала дышать ртом, борясь с приступом. Очевидно, кошмар крепко засел внутри, отчего скрутило желудок. Марии совершенно не хотелось покидать мягкое мшистое ложе, прерывать прогулку и прощаться с солнечными лучами на коже. Сюзанна ведь уже несколько раз обещала познакомить ее с одной женщиной-стеклодувом, которая ведет отшельнический образ жизни на холмах выше Асконы. До сих пор ничего из этого не вышло. На Монте-Верита много говорили, но мало что из сказанного воплощали в жизнь.
Катарина раньше жила в колонии вместе со всеми. Но когда открылся санаторий и стало прибывать все больше людей, она предпочла поменять суету на покой и перебралась в уединенную горную хижину. На жизнь она зарабатывала, создавая картины из стекла, которые продавала туристам внизу, в деревне. Разумеется, Марии очень хотелось взглянуть на то, что здесь называют искусством стекла. Она совершенно не представляла себе картины из стекла. Может, это что-то вроде церковных витражей?
– Если вы повремените с прогулкой, пока мое танцевальное занятие не закончится, то я пойду с вами, – сонно сказала Пандора.
– Ты? А чего ты ждешь от художницы по стеклу? – удивленно спросила Мария. – Может, ты сменила жанр?
– Не говори ерунды. Просто хочу взглянуть, как она живет. Расспрошу ее немного, как она заполучила себе участок земли. Во сколько ей это обошлось и все такое. Лукас говорит, что, после того как филлоксера прикончила большинство виноградников, много участков предлагали по выгодной цене. Кто знает? Может, я тоже смогу позволить себе такой маленький домик. В Нью-Йорк я все равно не собираюсь возвращаться.
– Ты хочешь остаться здесь навсегда? Ты не думаешь, что будешь скучать по большому городу?
