– Я уж думал, что ты вообще не придешь. Болела ведь.
Томас Хаймер опустился на угловую скамью, не предложив ей присесть. Сидя, он наклонился к плите и сдвинул в сторону кастрюлю с дребезжащей крышкой.
– Ева! – крикнул он и потом обратился к Ванде нормальным тоном: – Что ты хочешь?
Ванда заморгала. Застоявшийся воздух комнаты отдавал чем-то очень странным. Она невольно взглянула на единственное окно, перед которым громоздились сугробы, – приток свежего воздуха был просто невозможен.
– А чего я могу хотеть? Вы… хм, то есть… Я хотела навестить тебя, конечно, – ответила она подчеркнуто по-девчоночьи и в тот же момент отругала себя за это. Ее слова звучали очень по-детски, не как у взрослой женщины, которая хотела вернуться к своим корням. Она вдруг присела напротив него.
– Кажется, ты хорошо информирован обо мне, – сказала она с намеком на его фразу. – Я в самом деле болела несколько недель, иначе бы заглянула сюда раньше.
Произнеся эти слова, девушка стала лихорадочно подыскивать новую тему для разговора. Внезапно все стало совсем иначе. Сказать: «Я недавно узнала, что ты мой отец!» – ни за что. Ей не хотелось откровенничать с этим мужчиной с растрескавшимися губами и невежливыми манерами. Ей хотелось просто встать и уйти.
Ей и этому человеку было не о чем говорить.
Ее приход сюда – досадная ошибка и ничего больше. Снова ее глупые идеи.
Как и мысль, что она может стать полезной Йоханне и своей семье, – просто смешно!
– Я знаю, что ты не особо хочешь меня видеть. Ну, это и не могло быть по-другому, остальное было бы лицемерием. Поэтому постараемся сделать все быстро.
Она встала.
– Тут несколько сувениров. Подарки на Рождество. Они и для остальных тоже.
Завернутые в блестящую упаковочную бумагу дары выглядели неуместно на потрескавшемся деревянном столе. «Еще одна ошибка», – подумала в ужасе Ванда. Ее пальцы впились в край стола так крепко, что побелели костяшки.
Хаймер все еще сидел. Нет, скорчился на лавке с бесстрастным выражением лица. В нем, казалось, поселилась неуверенность.
«Он похож на бездомного пса, о котором давно никто не заботится, который просто позабыл правила совместного существования», – подумала Ванда.
Ее отец.
Чужой человек, к которому она ничего не чувствовала, кроме тени сострадания.
Внезапно ее сердце переполнилось любовью к мужчине, который восемнадцать лет занимал место Томаса Хаймера, – у нее перед глазами всплыл образ отчима: Стивен в элегантном костюме, Стивен за рулем нового автомобиля, которым он так гордился, Стивен среди крупных бизнесменов. Горячий стыд залил щеки Ванды краской. Стивен всегда был рядом с ней, разделял все ее глупости. И как мало она его благодарила! Узнав о своем происхождении, Ванда отнеслась к нему как к пустому месту, не обратила внимания на его ранимость и даже насмехалась над ним, будто хотела бросить ему вызов: «Какое право ты имеешь на мою любовь?»
Со стороны лестницы послышались громкие шаги и напряженное пыхтение. Ванда представила, что сейчас предстоит познакомиться с еще одним членом семьи, и эта мысль стала почти невыносимой.
– Я не хочу больше мешать. У тебя наверняка полно дел в мастерской… – Не дожидаясь ответа Хаймера, она развернулась, как вдруг из мрака коридора появилась тень.
Женский голос простонал:
– Вильгельм снова совершенно невыносим! У меня всего две руки, и я не могу постоянно к нему подскакивать! А Михель меня сегодня тоже трижды подзывал…
Ева остановилась в дверях как вкопанная, переводя взгляд то на Томаса, то на Ванду.
– Так значит я не ослышалась!
Женщина скрестила руки на груди, подошла ближе и смерила Ванду взглядом.
– Американка, вы только посмотрите…
– Здравствуй, Ева, – едва улыбнулась Ванда, терпя недружелюбный осмотр. Нет, она бы никогда не подумала об этой старой, убитой горем женщине, что она такого же возраста, как ее мать. Но что, черт побери, было общего у этой бабы с соблазнительницей, о которой рассказывала Рут? И что…
Ева подошла к печке, сняла крышку с кастрюли, из которой тут же вырвалось облачко своеобразного запаха, и вытащила оттуда что-то маленькое и костлявое. Ванда могла поспорить, что это была белка.
– Я сама найду выход, – процедила Ванда сквозь зубы, пытаясь дышать исключительно ртом.
– Нет уж, дудки! – приподнялся Томас Хаймер. – Ты хотя бы выпьешь с нами чашку кофе. Сейчас. А то потом, чего доброго, скажут, что мы гостье ничего не предложили! Ева, поставь воду. Принеси хлеб и что-нибудь к нему.
Когда шанс для быстрого отступления был утрачен, Ванде ничего не оставалось, как сесть вместе с отцом за стол. Ева предложила стул, поставила пару кружек и тарелок, а Ванда в это время пыталась завести разговор.
Она с удивлением говорила о громадных сугробах. Поинтересовалась, останутся ли они до самой весны, хотя уже знала ответ.
Томас Хаймер расспросил ее о путешествии, о впечатлении от Лауши. Ответы Ванды он выслушивал без особого интереса и попивал между тем кофе. В его безразличии было нечто показное.
Когда Ванда перебрала уже все темы: «о прошлом», «о больном деде» и «о стеклодувном ремесле», то решилась на последнее. Она хотела бросить из вежливости еще несколько фраз и уйти.
– Йоханнес водил меня к нескольким стеклодувам, чтобы я своими глазами могла увидеть, какое разнообразие стекла производят в Лауше. – Она смущенно улыбнулась. – Честно сказать, меня больше всего заворожили стеклянные шарики. Столько цветов в одном маленьком кусочке стекла!
– Шариковый Михель знает свое ремесло.
Больше Хаймер ничего не сказал на это.
– А что производят в вашей мастерской? – спросила Ванда.
Она еще не договорила фразу, но уже поняла, насколько важен для нее этот вопрос. Может… если бы Томас Хаймер рассказал о работе, то, возможно, и для Ванды стал бы ближе. До сих пор мужчина, сидевший напротив нее, не имел ничего общего с теми уважаемыми стеклодувами, которых восторженно описывала Мария. Не был он похож и на сорвиголову, которого описывала мать. Томас Хаймер выглядел каким-то… ранимым.
– Почти ничего, если ты это хочешь знать, – впервые поддержала разговор Ева. – Мы, конечно, не пухнем с голоду, но и не живем роскошно! Если ты думаешь, что здесь можно чем-нибудь поживиться, то твоя мать напрасно прислала тебя сюда. Она…
– Ева, закрой рот! Ванда сюда пришла не из-за этого, – резко прикрикнул на нее Хаймер.
Вот тебе раз, что это было? Ванда взглянула на Хаймера, их взгляды на секунду пересеклись.
– Ты наверняка слышала, что Михель уже не может помогать, – неопределенно кивнул в сторону коридора Томас Хаймер. – Он почти все время лежит. Фантомные боли, так этот недуг, кажется, называют. А отец не встает с кровати уже много недель. Еще летом он старался заглядывать в мастерскую хотя бы на час-два.
