– Пожалуйста, тетя Йоханна, давай перенесем телефонный разговор с Нью-Йорком еще на недельку! Мне кажется, мы могли бы отправиться на почтамт в Зонненберг в следующий понедельник, но только не сегодня!
Мольба Ванды выглядела несколько комично. Она с опаской смотрела на Йоханну через кухонный стол.
Сегодня был особенный день.
Все остальные уже давно были в мастерской, да и Ванда тоже собиралась к Хаймерам, но Йоханна попросила ее остаться на минутку.
Йоханна покачала головой.
– Я на самом деле не знаю, как ты себе это представляешь! До твоего запланированного отъезда остается еще четыре недели. Ты же знаешь, что, несмотря ни на что, ты… ты у нас желанная гостья. Но если ты хочешь остаться в Лауше дольше, то как минимум должна попросить у родителей разрешения! Или они, по-твоему, не хотят от тебя услышать ни словечка? – сердито нахмурилась Йоханна. – Своим поведением ты и меня ставишь в неудобное положение, – вздохнула она. – Во время каждого телефонного разговора и в каждом письме твоя мать требует, чтобы я больше заботилась о тебе и не разрешала, чтобы ты каждый день бегала к отцу.
– Но я ведь ей написала, почему я…
Йоханна перебила Ванду нетерпеливым жестом.
– А потом еще твой поклонник… Мне также не следовало бы допускать, чтобы ты встречалась с Рихардом каждый день. Хотя ты клянешься, что у вас с ним приличные и подобающие отношения…
– Ах, тетя Йоханна! – Ванду охватили угрызения совести. – Я знаю, что усложняю вам жизнь. Но Рихард – человек чести, и тебе действительно не стоит так переживать из-за меня. А что касается дел с моим отцом… – Девушка беспомощно подняла руки. – Пожалуйста, попробуй понять и меня! Впервые в жизни у меня появилось чувство, что я занимаюсь действительно чем-то стоящим! Я знаю, мать желает мне только добра, но что поделаешь, если я, очевидно, ничего не могу достичь в жизни, где преобладают коктейльные приемы и игра в теннис! Мне доставляет невероятное удовольствие наблюдать, как все меняется к лучшему, когда что-то делаешь для этого! Ты же должна сама это хорошо понимать. Ты, мама и Мария – вас троих тоже нельзя было сбить с правильного пути. Вы пошли своей дорогой!
Произнеся эти слова, Ванда тут же осознала свою тактическую ошибку: не следовало говорить о Марии.
Лицо Йоханны мгновенно помрачнело.
– И не упоминай при мне о Марии! К ней у меня особые претензии, беременная она или нет! – фыркнула тетка. – Я, черт возьми, не жду от нее километровых писем, но хоть весточку отправить, написать, что все хорошо! Разве я требую слишком многого?
Ванда молчала. Она тоже не могла объяснить поведение Марии. На три последних письма та не ответила, проигнорировав даже новость об успехе серии посуды «Карнавал». Но этим Мария явно бы заинтересовалась!
– Может, она себя плохо чувствует… – пробормотала девушка, нетерпеливо заерзав на лавке. Собственно, сейчас у нее не было времени разговаривать еще и о Марии.
– Не говори так! – воскликнула Йоханна. У нее вдруг на глаза навернулись слезы. – Иногда я ночью уснуть не могу, так за нее переживаю! Мне мерещится, что она в итальянской больнице, что потеряла ребенка…
Она втянула голову в плечи. Ее гнев перешел в отчаяние.
– Может, она ужасно несчастна в этом палаццо.
Ванда перегнулась через стол и взяла тетку за руку.
– Я так не думаю, иначе она давно уже написала бы! Мария знает, чего хочет. Может, от беременности у нее пропала вся работоспособность и она теперь весь день думает только о работе, а вечером слишком устает, чтобы писать.
Йоханна взглянула на нее с сомнением.
Ванда вскочила и крепко обняла тетку.
– Ты не волнуйся, наверняка у Марии все великолепно! А в понедельник я позвоню матери, торжественно обещаю тебе.
Ванда тут же бросилась к входной двери, где накинула на себя пальто и шарф, прежде чем Йоханна успела что-то возразить.
Вскоре Ванда уже была на пути к нагорью.
Сердце сильно стучало. То ли от быстрого шага, то ли от волнения, которое вздымалось в душе, как закипевшее молоко, она не знала. Сегодня был особенный день: об этом Йоханна, конечно, не могла знать. Сегодня Томас и Рихард будут впервые работать вместе. Ванда применила все свое ораторское искусство, чтобы убедить их. Вначале Томас наотрез отказывался даже думать о совместной работе с другим стеклодувом.
– Все это обречено на провал, – проворчал он и поучающе заметил: – Посмотри, что стало с союзом ремесленников! Там все рассорились, потому что у каждого были свои идеи и цели, они просто не смогли объединиться!
И только когда Рихард сам поговорил с ее отцом и привел аргумент, что четыре руки выполнят более сложную работу, чем две, Томас Хаймер наконец согласился попробовать. А Рихард подыскал весьма сложный проект!
«Надеюсь, все пойдет хорошо», – боязливо думала Ванда. Она еще не дошла до половины горы, как вдруг испуганно вскрикнула: вода налилась в ее ботинки и промочила чулки. Слишком поздно она подхватила подол юбки, который тоже оказался в луже.
– Что, молодая фрейлейн, не уследили? Наверное, в Америке снег так не тает.
Ванда обернулась и узнала жену аптекаря.
– В Америке такое бывает, а вот в Нью-Йорке – нет, – вздохнула она, разглядывая испорченные ботинки. – И именно сегодня, когда мой отец и Рихард вместе ждут материал, который я заказала у вашего мужа! Я ведь не могу вернуться и надеть сухую обувь. Заказ ведь уже наверняка тут? – Девушка не могла скрыть нетерпения в голосе, поскольку серебряная фольга и химические растворы, название которых она не могла запомнить, должны были прийти еще на прошлой неделе.
– Посыльный принес ваш пакет вчера, – кивнула женщина. – А к своим ногам отнеситесь серьезно. Если заболеете, то отцу уж помогать не сможете, – осторожно поучала Ванду аптекарша, провожая ее внутрь.
– Вы бы его слышали! – усмехнулась Ванда. – По его мнению, я делаю намного больше, чем просто помогаю ему. Я поднимаю столько же пыли, как и проходящее стадо коров, – так он мне вчера заявил, – откровенно ответила девушка. Но она уже привыкла не обращать внимания на каждое отцовское слово.
Жена аптекаря осуждающе прищелкнула языком.
– Ох уж этот глупец. Ему бы радоваться, что ты у него есть! Он должен быть счастлив!
Ванда только рассмеялась.
Глава двадцать третья
В мастерской было лишь слышно, как гудела горелка Томаса, в пламени которой он разогревал кусок стеклянной трубки.
– Еще немного, – пробормотал Рихард, стоявший рядом с Томасом. Он держал в руке приготовленный авантюрин, который блестел, как настоящее листовое золото. В тот же миг он крикнул: – Стоп! Сейчас хватит!
Томас протянул ему вазу.
Рихард растопил маленький, отливающий золотом кусочек авантюрина на разогретом куске стеклянной трубки, которую Томас вертел и переворачивал по его указаниям.
