– И потом еще есть финансовые вопросы. Нужно обговорить, например, такие банальные вещи, как приобретение собственного жилья. Не пойми меня превратно, ты можешь оставаться у нас так долго, как сама того захочешь, – продолжала Йоханна. – Но ты же не будешь вечно жить на чемоданах. И наверняка дома есть вещи, по которым ты уже скучаешь.
– У меня с собой есть все, что нужно, – ворчливо ответила Ванда.
Девушка считала, что мать вообще может раздарить все ее оставшиеся вещи. Куда ей здесь надевать бальные платья и расшитые жемчугом сандалии?
– Рут в свое время тоже уехала с одним чемоданом в руке, никому ничего не сообщая. И Мария тоже все бросила, когда решила жить в Генуе вместе с Франко. И только в мои дела каждый должен вмешаться!
Она упрямо выпятила нижнюю губу. А что, если она просто здесь останется?
– Ах, Ванда… Почему тебе непременно нужно совершать ошибки взрослых? – вздохнула Йоханна и устало взглянула на племянницу. – Разве не умнее было бы хотя бы попытаться сделать все лучше?
– А почему ты не сказала матери, что мы поженимся? – спросил Рихард, насупившись. – Это бы ее наверняка переубедило.
– Поженимся? – пронзительно вскрикнула Ванда. – Об этом и речи не было еще…
– Что ты смотришь, как испуганная косуля? Ведь с первых дней было понятно, что мы будем жить вместе. Поэтому ясно и то, что когда-нибудь мы поженимся. Собственно, я хотел с этим еще повременить, пока… Ну, пока я смогу предложить тебе что-то большее.
Он сделал неопределенный широкий жест.
– Но если уж дошло до этого, то я сегодня же вечером отправлюсь на нагорье и попрошу у Томаса твоей руки. Раньше или позже – какая разница?
Рихард пожал плечами, словно это было уже решенное дело.
– А как насчет того, чтобы будущая госпожа Штемме поцеловала своего жениха?
Подмигнув, он протянул Ванде руку.
Госпожа Штемме… Искушение было велико, ей хотелось прильнуть к его груди и застыть в объятиях, наслаждаясь приятным чувством от его слов. Однако Ванда неожиданно отстранилась, а вместо радостного биения сердца и романтического настроения почувствовала раздражение и разозлилась.
– Собственно, я несколько иначе представляла себе предложение о замужестве… – холодно произнесла она.
Рихард часами говорил о новых стеклодувных техниках или о том, что рассказал ему Готтхильф Тойбер во время последнего визита, но информацию о такой важной вещи, как женитьба, он уместил в одно предложение! Да еще и ее не спросил. Ванда не думала, что мать придет в восторг от ее новых матримониальных планов. Скорее, напротив: вероятно, Рут положит все силы на то, чтобы помешать дочери выйти замуж за стеклодува! Именно это она и сказала Рихарду.
Оба долго молчали. Рихард нерешительно заговорил первым:
– Я понимаю… твои родители будут, конечно, возражать против моей кандидатуры. Поэтому я не совсем уверен в успехе этого дела. То есть… я хочу сказать… – Он яростно провел рукой по волосам, так что они растрепались. – Что я тебя люблю, в этом я, конечно, уверен. Но все остальное…
Он сделал беспомощный жест.
– Может, я осмелился говорить об этом, потому что иначе у меня голова лопнула бы от всяких раздумий. Получатся ли у нас нормальные отношения? Этот вопрос всплывает в моей голове, как громадное черное чудовище, и утром, и посреди ночи, и иногда даже за работой. И мне нелегко отогнать его прочь. Ты такая… образованная девушка! Такая опытная. И вдруг решила переехать из Нью-Йорка к нам в Лаушу…
– Но я… – перебила его Ванда, однако Рихард тут же снова заговорил:
– Сейчас, когда все в новинку, тебе, конечно, у нас нравится. Но наверняка наступит следующая зима. А потом еще одна. Как ты справишься, если Лаушу иногда будет заметать так, что она окажется отрезанной от внешнего мира? Не возненавидишь ли ты меня просто от скуки? И насколько тебе будет интересно работать в мастерской изо дня в день? Могу ли я надеяться, что ты справишься с этим? – Он вздохнул. – Порой это чудовище становится сильнее меня, и тогда я думаю: лучше б мы никогда не встречались. Но теперь я сделал тебе предложение и счастлив! Ванда, дорогая, у нас все получится! Я знаю это и приложу все силы, чтобы сделать тебя счастливой!
Его неуверенный взгляд резко контрастировал со своенравными нотками в голосе. Ванда еще никогда не видела Рихарда таким ранимым. Ее сердце затрепетало от любви к этому мужчине, который, очевидно, всегда делал то, что должен, и говорил то, что должен, и неважно, волновали его эти вещи или нет. Она взяла его руку и серьезно посмотрела в глаза.
– Меня все это тоже немного волнует. Но, как ты уже сказал, мы должны побороть в себе черное чудовище под названием «сомнение»! Любовь делает человека непобедимым, правда? – с пафосом добавила она.
Он неуверенно взглянул на нее.
– Что это значит: «да» или «нет»?
– Конечно да, ты, болван! – усмехнулась Ванда. – Да, да, да!
На этот раз она подалась, и он обнял ее. Рихард закружил ее по комнате, словно она весила не больше песчинки, а Ванда весело завизжала.
– Она станет моей женой, ура-а-а!
Ванда радостно смеялась. Она целовала губы Рихарда, мочки ушей, его шею под прядями волос.
В какой-то момент он отстранил Ванду от себя и состроил виноватую мину.
– Кроме того, что твои родители могут быть против, есть еще одна маленькая организационная проблема. Не то чтобы с этим нельзя было справиться. – Он подошел к шкафу. А когда вернулся, в руках у него было письмо. – От Тойбера, – объяснил он. – Свадьба может состояться только в июле, это самый ранний срок. Во вторую или третью неделю мая…
– Мы ведь еще совсем не говорили о сроках, – перебила его Ванда, и в ее глазах загорелись сердитые искорки.
Хоть она и согласилась на замужество, но это ведь не значит, что ей и словечка поперек нельзя сказать! И ее вопрос с поездкой в Нью-Йорк тоже еще не был решен.
– …я буду в Венеции. Ты помнишь о художественной выставке, о которой я тебе рассказывал? Это мое приглашение. Готтхильф Тойбер хочет представить меня на нескольких стекольных мануфактурах. Он говорит, что я мог бы использовать эту возможность, чтобы лучше познакомиться с итальянцами и…
– Ты уезжаешь? – глухо произнесла Ванда. – Но почему ты ничего об этом не рассказал?
– Я как раз тебе об этом и говорю, – ответил Рихард. – Кроме того, это же всего на две недели! Тойбер говорит, что я должен…
– Две недели! Тогда у нас остается еще меньше времени, чем я думала! – пробормотала Ванда. Если ей действительно нужно будет поехать в Нью-Йорк, то придется покинуть Лаушу до того, как Рихард вернется из Италии. А что, если он вдруг во время поездки влюбится в красивую итальянку? Как Мария влюбилась в этого Франко! Тогда она останется сидеть в Нью-Йорке одна и…
Она бросилась к Рихарду и обняла его.
