Стоит отметить, что радость Людовика IX не была минутным порывом. Он всецело заинтересовался своим творением и прежде всего решил переименовать место, где развернулось строительство, поскольку его название пришлось ему не по вкусу. Действительно, слово «Кюимон» звучало довольно-таки простецки. К тому же этому аббатству с его часовней и главным храмом суждено было стать местом пребывания короля. И Людовик нашел подходящее имя: «отныне оно будет зваться Руайомон…»
[48] И это вполне соответствовало действительности: король и впрямь частенько наведывался в любимое аббатство. Вот что писал по этому поводу средневековый французский историк Жан де Жуанвиль:
«Когда в аббатстве Руайомон воздвигали очередную стену, милостивый король Людовик Святой часто наведывался в аббатство, чтобы послушать мессу (очевидно, строили его проживавшие там монахи-цистерцианцы, которым помогали зодчие и мастеровые) и поглядеть, как продвигается работа. И когда монахи, следуя обычаям своего родного аббатства Сито, шли после службы на работу к новому участку будущей стены, они забирали с собой камни и специальный раствор, а милостивый король брал носилки, нагруженные камнями, и шагал впереди, тогда как один из монахов подбирал носилки сзади. Еще милостивому королю помогали его братья: господин Робер, господин Альфонс и господин Шарль… А чтобы братья не переговаривались между собой, не шумели и не забавлялись, милостивый король говорил им так: «Монахи здесь свято чтут тишину, будем и мы чтить ее». А когда братьям короля хотелось передохнуть, он говорил им так: «Монахи не отдыхают, и вы не должны отдыхать…»
Какой великолепный пример для подражания! Можем ли мы представить себе того же Людовика XIV, закатывающего рукава на стройке и призывающего своего брата к тяжелому труду? Прекрасные стены Руайомона до сих пор хранят в себе печать этого рвения, детского, но все же королевского, этого смирения перед лицом Господа Бога.
Освящение храма состоялось 19 октября 1235 года. Разумеется, на церемонии присутствовал сам Людовик IX, да не один, а со своей очаровательной женой, Маргаритой Прованской… Была там также и его мать, госпожа Бланка Кастильская, впрочем, та почти всегда следовала за сыном, поскольку старалась помешать ему пуститься в те нехитрые увеселения, кои предлагает молодым любовь. Впрочем, в тот славный день упрекнуть Людовика ей явно было не в чем.
Впоследствии Людовик часто приезжал в Руайомон. Духовник королевы Маргариты сумел донести до потомков информацию о том, как трепетно король относился к своему творению и к Богу вообще. В церкви аббатства он становился на колени и смиренно склонял голову в знак глубочайшей покорности перед Всевышним. Также он отдавал свою порцию еды монаху, который всегда находился вдали от всех, поскольку страдал проказой. Там же, в церкви, он приказал похоронить своих безвременно почивших детей: Жана, Людовика и Бланку…
Со смертью самого Людовика Святого популярность Руайомона несколько ослабла. Потомки славного короля приезжали в аббатство лишь иногда. Филипп Красивый, например, вообще бывал там крайне редко, предпочитая аббатство Мобюиссон, что недалеко от Понтуаза.
А затем началась Столетняя война, в ходе которой англичане нещадно разграбили аббатство. Чрезмерные откупы очень скоро разорили Руайомон, да и монахов со временем поубавилось. Лишь только с приходом Ришелье в многострадальном аббатстве наступило некоторое процветание.
Людовик XIII много времени проводил в замке Шатийи, конфискованном у знатного рода Монморанси после того, как последнего его представителя, герцога Генриха II, обезглавили в Тулузе по обвинению в укрывательстве мятежного Гастона Орлеанского, брата короля. Кардинал же предпочел Руайомон, поскольку тот больше соответствовал его вкусам и привычкам. Однако общее состояние здания крайне его обеспокоило. Тогда он приказал провести ряд восстановительных работ, а по их завершении собрал в аббатстве цистерцианцев со всей Франции: из Сито, Клерво, Понтиньи и Моримона. Ришелье созвал их для того, чтобы наставить их на путь истинный, ведь некогда великий монашеский орден на тот момент был в глубочайшем упадке. Как бы то ни было, им пришлось подчиниться воле всемогущего кардинала и провести ряд необходимых реформ.
Увы, стоило только Ришелье отойти в мир иной, как о нем сразу же постарались забыть. Для Руайомона наступила эпоха управляющих аббатов
[49], то есть тех, кто формально не был приписан к данной территории. Все они по большей части находились при королевском дворе…
Впрочем, кардинал Мазарини, будучи аббатом Руайомона (равно как и многих других церковных доходных мест), наведывался в аббатство довольно часто. Мазарини была свойственна любовь к пышности и блеску. По натуре своей он был человеком искусства, и Руайомон привлекал его своей красотой. После него в качестве управляющих аббатства можно привести целый список известных и не очень персон: принц Альфонс Лотарингский (которому было всего шесть лет, так что фактически управлял за него отец), затем его сын Франсуа-Арман Лотарингский, епископ Байё. Затем и другие епископы: монсеньор Фелипо де Поншартрен, монсеньор де Флёри. Потом, в 1781 году, Руайомоном наконец-то стал управлять настоящий аббат. Его личности стоит уделить особое внимание, поскольку именно он восстановил несколько обветшалые постройки и добавил к ним потрясающей красоты аббатский дворец.
Звали его Анри-Элеонор ле Корню де Баливьер, и был он духовником короля Людовика XVI, а также управляющим аббатом Бонневаля. По сути, он считался придворным, но вместе с тем был не лишен вкуса, а следовательно, относился к тем аббатам, с которыми было приятно иметь дело. К примеру, должность королевского духовника никоим образом не мешала ему вести свою деятельность в Трианоне, а особенно у лучших друзей Марии-Антуанетты, у знаменитых Полиньяков, к грехам которых добрый аббат проявлял досадное попустительство.
Порой все семейство Полиньяков приезжало к Анри-Элеонору в старый, но по-прежнему прекрасный Руайомон, оказывая Баливьеру тем самым огромную честь. Впоследствии здесь побывали знаменитые граф и графиня Севера (будущий царь Павел I с супругой) и Густав III Шведский. И, конечно же, многие приезжали инкогнито.
Все эти великие люди в свое время захаживали на порог Руайомона, так что Анри-Элеонор решил увековечить этот факт на вверенной ему территории, даже не подозревая, что Великая французская революция уже не за горами. Так Луи Ле Массон, ученик величайшего мастера архитектуры Леду, выстроил в парке Руайомона особняк в итальянском стиле, весьма схожий с теми, что можно было увидеть при Брентском дворе.
К несчастью для Баливьера, революция не заставила себя долго ждать. Аббат вместе с Полиньяками эмигрировал в Вену. Там он и умер, так и не дождавшись окончания строительства любимого аббатского дворца. Однако в Руайомоне оставались еще монахи. Очевидно, их было не слишком много, всего десять, но, увы, в 1790 году выгнали и их. Аббатство стало государственным достоянием.
