Но ненадолго: часом позже она покинула замок, села в карету и уехала, никого не предупредив. Поставленный в затруднительное положение, Персиньи спросил сначала своего секретаря Анри де Лера, а затем горничную своей жены, куда та отправилась. Горничная призналась, что ее хозяйка, узнав днем, что Грамон-Кадрусс изменял ей с Ля Могадор, танцовщицей на народных гуляньях, поехала на эти самые народные гулянья в кафе «Шато-де-Флёр», расположенное на улице де Винь, что на Елисейских Полях.
Думая, что там опять произойдет скандал, Персиньи тоже заложил карету и в компании с де Лером отправился в «Шато-де-Флёр». Но было слишком поздно! В самом центре зала Эгле с Ля Могадор уже во весь голос спорили друг с другом. Грамон-Кадруссу едва удавалось делать так, чтобы они не подрались. Пришлось Анри де Леру, спасая честь и достоинство Персиньи, броситься в пекло и без лишней мягкости вытащить ее оттуда.
Увы, когда она оказалась перед своим супругом, ее злость только возросла: она была на двадцать пять лет моложе этого «старика, который только и думал о своих финансах» и более не представлял для нее никакого интереса.
На следующий день, несмотря на все принятые меры предосторожности, разыгралась драма. В дело вмешался даже сам император, очень уважавший своего старого друга. По его приказу Грамон-Кадрусс должен был отказаться от дуэли с Персиньи, но тот был вынужден отдать ему пост министра внутренних дел. Чтобы его утешить, Наполеон III вручил ему титул герцога в надежде, что, будучи герцогиней, несносная Эгле наконец успокоится.
Да, титул утихомирил ее на некоторое время, но когда муж ушел с поста министра, они не покидали Шамаранд, где она умирала от скуки. И вдруг она решила совершить поездку в Англию. Находясь там, она влюбилась в эту страну, показавшуюся ей лучшим местом в мире. У англичан она переняла моду и привычки, а также снабдила свою речь изрядным количеством английских выражений, изобретя, сама о том не подозревая, «франглийский» язык, так что англичане, подтрунивая над ней, прозвали ее «леди Персингтон».
Два месяца спустя после произошедшего в «Шато-де-Флёр» она отправилась в Дувр, не оставив даже адреса, по которому можно было бы ее найти. Она думала давать о себе знать, когда ей вздумается.
Привыкший к этому Персиньи не стал ничего делать, пока не приехала его теща. Княгиня де Ля Москова, мать Эгле, была очень обеспокоена происходящим. Она была куда менее бестолкова, чем ее дочь. От отца, банкира Лаффитта, ей досталось чувство здравого смысла. И она это доказала, приехав одним прекрасным днем в Шамаранд, где нашла своего зятя в окружении детей и анонимных писем, которые она прочла, едва сняв перчатки.
Она дала ему совет действовать энергично: нужно было, чтобы Персиньи вернул Эгле как можно скорее, даже под угрозой развода. Так и произошло: восемь дней спустя новоиспеченная герцогиня вернулась в Шамаранд, но стала еще невыносимее, чем раньше, если такое вообще возможно.
В 1869 году Эгле удалось попасть в свиту императрицы, с которой она поехала на открытие Суэцкого канала. Но если Евгения уехала с ней, то вернулась уже без нее: мадам де Персиньи нашла себе нового любовника…
Этим она избежала ужасов войны 1870 года, а Персиньи последовал в Англию за сверженной императорской четой, взяв с собой детей. Но английский климат оказался для него смертелен. Вернувшись в августе 1871 года в Шамаранд, он уже знал, что жить ему осталось недолго. Смерть приближалась, и ему хотелось в последний раз взглянуть на ту женщину, которую он так любил. Он писал ей, но она даже не думала отвечать.
Тем временем болезнь усугублялась. После первого апоплексического удара хирург Рикор, лечивший Персиньи, посоветовал тому поехать на юг. Тогда герцог отправился в Ниццу, сопровождаемый своими детьми и верным Анри де Лером, никогда его не покидавшим. К сожалению, смена климата ничего не изменила.
Тогда Персиньи стал ждать, ждать ту, которая, казалось, давно о нем забыла. Зашевелиться ее заставила угрожающая телеграмма Анри де Лера. Причиной тому была не нежность, а денежный интерес: следовало позаботиться о своем состоянии, ведь муж-то умирает. Она пересекла Средиземное море, но было слишком поздно.
«Мама, он написал, что вы всегда приезжали слишком поздно», – горько сказала ее дочь Маргарита.
А уязвленная и не слишком желающая созерцать заплаканные лица мадам де Персиньи на первом же корабле отплыла в Александрию.
Часы работы парка
В январе, ноябре и декабре с 9.00 до 17.00
В феврале, марте и октябре с 9.00 до 19.00
С июня по сентябрь с 9.00 до 20.00
Замок и постройки открыты исключительно в периоды выставок.
Парк имеет оценку «Замечательный сад».
http://www.essonne.fr/culture-sports-loisirs/lieux-culturels/domaine-departemental-de-chamarande/
Шамбор (Chambord)
Загадочная смерть солдата
Слава выпадает только на долю тех, кто о ней всегда мечтал.
Шарль де Голль
Удивительному замку – удивительная история. Этому замку мечты, построенному из белого камня, соответствуют только два слова – «чрезмерная красота». Кто его построил? Молодой король, два метра ростом. Его цель? Улыбка женщины. Франциск I, король-охотник, галантный и щедрый повелитель, построил этот замок с целью понравиться мадам де Шатобриан, а также чтобы в последующих веках сохранилась память о пышности и необыкновенной красоте его двора. На одном из окон замка он выгравировал бриллиантом: «Жить в сердце женщины дано так мало дней, безумец тот, кто верит ей». Женщины очень любили Шамбор, который так хорошо сочетался с их любовью ко всему роскошному. Однако замок никогда не принадлежал ни одной из них…
На заре взаимной страсти между Людовиком XIV и великолепной мадам де Монтеспан король часто приводил сюда свою возлюбленную. Ей, кстати, Мольер посвятил премьеру «Мещанина во дворянстве». Пока под небом Иль-де-Франса не был выстроен сказочный Версаль, король неоднократно устраивал здесь охоты и пиршества. После постройки Версаля замок словно заснул.
И он вновь открыл глаза, когда король Людовик XV поселил там своих тестя и тещу, короля Польши Станислава Лещинского и его жену, королеву Екатерину. Но лесная сырость не пошла на пользу их ревматизму, а уж тем более испарения соседних прудов. Двор экс-короля поспешил перебраться в местечко посуше. Шамбор не пожалел об этом: этот двор был слишком скромен для него.
Он нашел хозяев получше. В конце мая 1745 года все колокольни Франции оповещали народ о победе над англичанами в битве при Фонтенуа: «Господа англичане, стреляйте сами!» Шамбор стал наградой победителю. Король вручил своему «кузену», маршалу Морицу Саксонскому, право въезжать на карете в королевские дворцы, сидеть в присутствии короля, а также одарил его почти королевской привилегией: держать свой гарнизон в Шамборе и разместить там собственный полк, подобно правящему принцу. А ведь если бы его рождение не было нелегитимным, этот талантливый незаконнорожденный сын короля Августа Саксонского и красивейшей Авроры фон Кёнигсмарк был бы принцем.
