— Хотела бы я, чтобы всё это видел и слышал герцог, — говорила Мария, — да и Джейн тоже. Вот так приветствуют настоящую наследницу престола, а не самозванку.
— Мне отчего-то кажется, что герцог всё это видит и слышит, — ответила Елизавета, — скорее всего, в Лондоне тебя ждут с не меньшим нетерпением, чем в других местах. Что ты намерена делать с ними?
— С кем? — не поняла Мария.
— С Дадди и Джейн. Ты, как и раньше, намерена их казнить?
— Других путей нет, — отрезала Мария, — я не хочу начинать своё правление с казней. Но именно в данном случае иначе поступить нельзя. Все должны видеть, как мы поступаем с изменниками.
Елизавета понимала, что сестра права. Роберт будет посажен в Тауэр вместе с братом и отцом. Тут и сомневаться не приходится. И она ничего не сможет поделать. Снова наблюдать за казнью дорогого ей человека? Выдержит ли она такое испытание в очередной раз?
— Выдержу, — прошептала Елизавета самой себе, — выбора нет.
Как-то у неё появилась мысль написать Роберту письмо. Она уже даже взяла лист бумаги, но после передумала. Слишком опасно было переписываться с ним. Так можно тоже попасть в Тауэр. Мария не слишком доверяла Елизавете. То, что сейчас они объединились, вовсе не означало установление между ними взаимопонимания. Поэтому при малейшем подозрении Мария с лёгкостью отправит сестру в темницу.
Письмо осталось ненаписанным, а из сердца никак не уходила тоска. Но дорога отвлекала от мрачных мыслей. Елизавете было приятно, что её тоже радостно приветствует народ, выкрикивая её имя и кидая ей букеты цветов.
— Видишь, — как-то сказала Мария, — отец заставлял меня отречься от веры. Он мучил меня, пытаясь убедить в том, что его решения правильны. Я подчинялась. Но вот — итог. Люди счастливы видеть на троне католичку. Порядок, установленный Богом, не изменить.
Елизавета не спорила. Она понимала, что её положение слишком шатко, чтобы перечить сестре. Действовать следовало осторожно, не вызывая в Марии подозрений. Плохо было лишь то, что, как и Эдуард, Мария постоянно поднимала тему замужества.
— Тебе надо выйти замуж, — твердила она Елизавете, — после коронации я займусь этим вопросом. Мы выберем тебе достойного мужа.
— А ты сама? Сама собираешься замуж?
— Конечно. Это будет правильно. Есть претенденты на мою руку, брак с которыми принесёт несомненную пользу Англии. Ты же понимаешь, мы не имеем права выходить замуж иначе. Только с пользой для страны. А полюбить можно любого мужа.
— Ты так искренне считаешь? — Елизавета была поражена. — Разве можно полюбить любого?
— Да, — отрезала Мария.
Елизавета с удивлением посмотрела на сестру. «Она не знает, что такое любить, — подумала принцесса, — никогда ни в кого не была влюблена. Сидела в своём замке одна, никуда оттуда не выезжая. Её следует пожалеть». Но вот себя Бэт считала уже опытной в любви. Другое дело, что любовь пока не приносила ей счастья.
— Любовь не приносит счастья, — сказала она вслух.
— Это когда ты любишь не тех людей, которых следовало бы, — сухо ответила Мария. — Ты, например, всегда любила отца. Переживала, если он подолгу не навещал нас. Ты любила всех его жён и плакала, когда он от них избавлялся. Я надеюсь, ты изменишься. Раз ты поняла, что любовь счастья не приносит и приносить не должна, то ты на правильном пути.
Нудный, монотонный голос Марии долго ещё звучал в ушах Елизаветы. «Неужели именно так и придётся сделать? Запретить себе влюбляться, выбрать нужного стране мужа? А нужен ли стране мой муж? Может быть, Англии лучше вообще обойтись без него?»
Елизавете стало легче на душе. Сделать выбор в пользу безбрачия ей оказалось легче, чем отказаться от возможности любить тех, кого выбирает сердце...
Они приближались к Лондону. Их по-прежнему везде встречали радостными криками и летящими в воздух головными уборами. Города имели праздничный вид, а летнее солнце, ярко освещавшее всё вокруг, словно говорило, что сама природа на стороне Марии. С криками толпы сливалось пение птиц. Елизавета часто ловила себя на том, что улыбается совершенно непроизвольно.
2
Третьего августа они вошли в Лондон. Город будто взорвался — такого они и представить себе не могли. Столица определённо превзошла все остальные города, неистово выражая свои чувства при виде будущей королевы. Толпа так заполонила все улицы, что процессия продвигалась с большим трудом. Сотни дворян ехали рядом с Марией и Елизаветой, а дальше их сторонники и войско, которое всё увеличивалось от города к городу. Увиденное не оставляло сомнений в том, кто является истинной английской королевой.
В Виндзоре Марию тоже уже ждали. Члены Тайного совета, не выехавшие ей навстречу заранее, встречали королеву во дворце.
— В первую очередь надо арестовать герцога Нортумберлендского, его сыновей и самозванную королеву Джейн, приказала Мария, едва переступив порог дворца. Елизавета при этих словах вздрогнула. «Роберт», — пронеслось у неё в голове. За время их путешествия в Лондон ей всё-таки не удалось успокоиться и заставить себя относиться к его заключению в Тауэр иначе.
Все, кого было приказано арестовать, отсиживались в замке Дадли неподалёку от Лондона. Отправленные туда стражники не встретили ни малейшего сопротивления. Да и сопротивляться там было некому — сторонники герцога давно покинули его, поняв, что оставаться с ним глупо и опасно.
Джейн нашли в её комнате. Те дни, что она провела в замке с родственниками мужа, она не выходила оттуда, проводя время в молитвах. Она понимала, что судьба её предрешена, не пыталась что-то изменить, лишь просила прощения у Бога за совершённый ею грех.
— Вот видишь, — сказала Мария сестре после того, как всех, кого она приказала арестовать, поместили в Тауэр, — первый шаг сделан. И не думай даже последовать их примеру. Не пытайся захватить власть, принадлежащую мне по праву.
Елизавета промолчала. Она устала убеждать Марию в том, что она не стремится сесть на трон. Да, приветственные крики толпы разбудили в ней что-то новое, доселе неведомое. Но выступать против сестры? Нет, совершить подобную ошибку ей и в голову не приходило. Тем не менее маниакальная подозрительность Марии начинала Елизавету немного пугать. Добившись своего, та не успокоилась, как того следовало ожидать, а, напротив, стала ещё больше беспокоиться о том, что кто-то захочет сместить её с отвоёванного с таким трудом престола...
* * *
Фредерико бродил по Виндзору, вспоминая времена, когда он здесь был в последний раз. Казалось, прошла вечность. На самом деле всего месяц. Дворец преобразился. Теперь он был наполнен шумом и суетой. Он был наполнен жизнью. Мария никак не походила на болезненного Эдуарда, который, если и выходил из своих комнат, передвигался по дворцу невидимой и неслышной тенью. Крупная женщина со строгим, неулыбчивым лицом шагала по коридорам громкой поступью. Все всегда заранее знали, что королева проснулась, пообедала или встречается с членами Совета. Любое её действие не могло оставаться незамеченным, просто потому что всегда вовлекало в себя много народу, начинавшего сновать туда-сюда, выполняя приказы Марии.
