— На что сердятся?
— Кто-то оставляет свое дерьмо у них в коридорах.
— Не присылай мне образцы, — сразу сказал Гроссман.
— Тебе смешно, — произнес Карелла, понижая голос, — и мне, честно говоря, тоже. Но жильцам дома номер 5411 по улице Эйнсли совсем не смешно. Они явились сюда в полном составе и требуют вмешательства полиции.
— И каких действий от вас ожидают?
— Устроить засаду на засранца.
Гроссман расхохотался. Карелла начал тоже смеяться. На заднем плане поверх смеха Кареллы Гроссман слышал, как кто-то орет по-испански.
— Стив, не хочу отрывать тебя от столь важных дел…
— От столь важных отправлений, ты имеешь в виду? — сказал Карелла, и оба снова расхохотались; больше всего на свете полицейские любят скатологические шутки, а еще сильнее они любят такие шутки с участием копов. Они смеялись минуты две под звуки бешеных воплей, словно в Заливе Свиней. Наконец, смех затих. Испанская ругань на заднем плане тоже стихла.
— Куда они вдруг подевались? — спросил Гроссман.
— Домой пошли! — сказал Карелла и снова расхохотался. — Дженеро пообещал им организовать охрану! Можешь представить себе, как восемь копов выскочат из засады, едва негодяй снимет штаны?
Гроссман хохотал до колик. Прошло еще две минуты, прежде чем они смогли говорить. Карелле с Гроссманом редко случалось вместе повеселиться, и оба всегда радовались таким минутам. Обычно Гроссман держал себя с детективами более строго. Высокий и голубоглазый, хмуро взирающий на мир из-за стекол очков, он больше походил на фермера из Новой Англии, чем на ученого, и его отрывистая манера говорить усугубляла это впечатление. Когда стоишь лицом к лицу с Сэмом Гроссманом в стерильной чистоте лаборатории, возникает такое чувство, что, если спросить его, как проехать до ближайшего города, он ответит, что отсюда вы вообще не доедете. Однако порой, возможно потому, что ему очень нравился Карелла, Гроссман как будто забывал, что его работа тесно связана с жестокими убийствами.
— Так вот о сумке этой девушки.
Карелла понял, что он переходит к делу.
— Андерсон?
— Да, Салли Андерсон. Позже я пришлю тебе полный отчет, а сейчас… Ты подозревал наличие кокаина, так?
— Потому что другой жертвой был…
— В любом случае так написано в ее карте.
— Ты нашел что-нибудь похожее на кокаин?
— Остаток на дне сумки. Его недостаточно, чтобы провести столько анализов, сколько мне хотелось бы…
— Сколько ты провел?
— Четыре. Слишком мало для того, чтобы исключить возможные варианты. Но я знал, что именно ты ищешь, поэтому выбрал цветовой тест с самой показательной реакцией. Например, в тестах Мерка и Маркуса кокаин дает бесцветную реакцию, поэтому я не стал делать ни тот, ни другой. Для первого анализа я взял гидросульфат нитрозила. Я получил бледно-желтый раствор, и при добавлении аммиака цвет не изменился, а при добавлении воды раствор обесцветился. Это положительная реакция на кокаин. Для второго цветового теста… Тебе интересно?
— Да, да, продолжай, — сказал Карелла. В науке он считал себя профаном, но химические термины, которыми сыпал Гроссман, буквально зачаровывали его.
— Для второго цветового теста я использовал тетранитрометан, который тоже — если мы ищем кокаин — мог дать более яркую реакцию, чем некоторые другие тесты. В результате мы получили желтый раствор с оранжевым оттенком, ставший затем совершенно желтым. Кокаин, — заявил Гроссман.
— Кокаин, — повторил Карелла.
— А потом я провел реакции осаждения и кристаллизации и пришел практически к тому же результату. Используя в качестве реагента хлорид платины и уксусную кислоту как растворитель, я получил мгновенную кокаиновую реакцию — тысячи агрегированных кристаллов пластинчатой формы, расположенных хаотично, с умеренным лучепреломлением, преимущественно…
— Я перестал тебя понимать, Сэм, — признался Карелла.
— Ладно, не важно. Кристаллы, типичные для кокаина. Когда я использовал хлорид золота с кислотой, я получил неровные кристаллы, формирующиеся из аморфной… ладно, тоже не важно. Короче, все это типично для кокаина.
— Так… Значит, ты хочешь сказать, что вещество, обнаруженное на дне ее сумочки, — кокаин?
— Точнее, есть очень большая вероятность, что это кокаин. Я не утверждаю наверняка, Стив, нужны еще анализы, а у меня закончился материал, и дополнительных анализов я провести не могу. Если это тебя устроит… Ты ведь ищешь здесь связь с наркотиками, я так понимаю?
— Верно понимаешь.
— Что ж, на дне сумки мы нашли следы марихуаны, а также семена марихуаны. Женские сумочки — отличное хранилище всяческого дерьма.
— Спасибо, Сэм.
— Помогут ли тебе сведения о том, что девушка жевала жвачку без сахара?
— Нисколько.
— Тогда я не стану упоминать в отчете, что она жевала жвачку без сахара. Удачи, Стив, у меня тут пули из семи человек, расстрелянных сегодня полицейскими.
— Что? — спросил Карелла, но Гроссман уже повесил трубку.
Гроссман какое-то время просто стоял и улыбался, а затем поднял голову, услышав, что открылась дверь. Он удивился, увидев заходящего в комнату Берта Клинга, но не потому, что Клинг никогда не посещал лабораторию, а просто потому, что Гроссман всего десять секунд назад говорил с копом из того же восемьдесят седьмого. Учитывая закон вероятности, Гроссман мог бы догадаться… Ладно, не важно.
— Заходи, Берт, — сказал он. — Как поживаешь?
Он знал, как тот поживает. Все в отделе знали. В прошлом августе Берт Клинг застал жену в постели с другим мужчиной — вот как он поживал. Гроссман знал, что Клинг уже развелся с женой, и знал, что Карелла тревожится за Клинга — Карелла делился с ним своим беспокойством. Гроссман предложил ему поговорить с одним из психологов департамента, который, в свою очередь, посоветовал Карелле уговорить Клинга прийти к нему лично, чего Карелла добиться от Клинга не смог. Гроссману нравился Клинг. В восемьдесят седьмом было много копов, которые ему не нравились… особенно Паркер. Определенно, Паркер. Тот был злым и ленивым и в целом легко вызывал неприязнь. Гроссману нравился Клинг, но ему не нравилось видеть его таким, как сейчас, словно беднягу только что выпустили из тюрьмы Кастлвью — в плохонькой гражданской одежде, которую выдали бесплатно вместе с документами об освобождении и чеком на минимальное денежное пособие. Клинг выглядел как человек, которому следовало бы побриться, хотя светлая щетина на его щеках и подбородке была не слишком заметна. Он выглядел как человек, который тащит на плечах огромную тяжесть. Как человек, глаза у которого влажно поблескивают.
Гроссман заглянул в эти глаза, пока они обменивались рукопожатием. Оправданна ли тревога Кареллы? Похож Клинг на человека, готового сунуть пушку себе в рот?
