— И все на нашем участке?
— Два из них.
— Которые два?
— Торговец кокаином Пако Лопес — слыхал о таком?
— Вроде бы.
— И торговец алмазами по имени Марвин Эдельман.
— Работал здесь?
— Нет, в деловой части города. Жил на Силвермайн-роуд.
— Неплохо, — сказал Дэнни. — А третье?
— Девушка по имени Салли Андерсон. Танцовщица в популярном мюзикле.
— И где же связь? — спросил Дэнни.
— Это мы и пытаемся выяснить.
— Хм, — сказал Дэнни. — Значит, Лопес?
— Пако, — сказал Карелла.
— Пако Лопес, — повторил Дэнни.
— Что-нибудь вспоминается?
— Это не он недавно прижег сигаретой титьки одной бабе?
— Он.
— Да, — сказал Дэнни.
— Знаешь его?
— Видел как-то. Несколько месяцев назад. Он, наверное, жил с той бабой, они везде ходили вместе. Значит, пришили его? Ну, невелика потеря. Тот еще был гад.
— Почему?
— Злобный поганец, — сказал Дэнни. — Не люблю злых, а ты? С бабой его уже говорил?
— На другой день после убийства Лопеса.
— И?..
— Ничего. Рассказала, что он с ней сделал…
— Вот погань, а? — Дэнни покачал головой.
— К сожалению, они разбежались два месяца назад. Она ничего не знала.
— Никто ничего не знает, когда дело доходит до полиции. Наверное, сама его и пришила. За то, что он так ее пометил.
— Я лично сомневаюсь, Дэнни, но ты вправе строить свои догадки. Если честно, меня больше интересует, не переходил ли за последнюю неделю из рук в руки некий ствол тридцать восьмого калибра.
— В городе много тридцать восьмых, Стив.
— Знаю.
— И они все время переходят из рук в руки. — Дэнни помолчал. — Первое убийство было во вторник, так? В какое время?
— В одиннадцать.
— Вечера?
— Вечера.
— Где?
— На Калвер-авеню.
— В доме или на улице?
— На улице.
— Не многие бандиты выходят на улицу в такую погоду. Холод заставляет их сидеть дома. Убийцы и воры любят тепло и уют, — философски заметил Дэнни. — Убийцу никто не видел?
— Думаешь, стал бы я морозить задницу, если бы у меня был свидетель? — сказал Карелла.
— Я тоже мерзну, не забывай, — немного обиженно сказал Дэнни. — Ладно, постараюсь узнать что-нибудь. Насколько срочно?
— Срочно, — сказал Карелла.
— Хочу успеть сделать ставочку, прежде чем приступлю к работе.
— Что-нибудь стоящее? — спросил Карелла.
— Только если он победит, — сказал Дэнни и пожал плечами.
Брат Антоний и Эмма курили марихуану, потягивали вино и изучали фамилии и адреса, которые два дня назад записала для них Джудит Квадрадо. В углу комнаты работал керосиновый калорифер — батареи были лишь едва теплыми, и оконное стекло обледенело по краям. Брат Антоний с Эммой сидели возле калорифера, хотя оба утверждали, что холод им нипочем. Оба сидели в белье.
Они скурили косячок час назад, потом занимались любовью на огромной постели в спальне Брата Антония, после чего надели белье и перешли в гостиную, где откупорили бутылку вина, запалили по косячку и снова принялись изучать список потенциальных клиентов. На Брате Антонии были полосатые семейные трусы, на Эмме — черные трусики-бикини. По мнению Брата Антония, после секса она мило светилась.
— Получается, — сказала Эмма, — что он обслуживал двенадцать человек.
— Не так много, — кивнул Брат Антоний. — Правду сказать, Эмма, я надеялся на что-то покрупнее. Жалкие двенадцать имен — слишком маленькая награда за наши усилия. — Он снова взглянул на список. — Тем более при таких крохотных порциях. Посмотри, какие порции, Эмма.
— Знаешь анекдот? — спросила она, ухмыляясь.
— Нет. Какой анекдот? — Он любил, когда она рассказывала анекдоты. И еще он любил, когда она набрасывалась на него. Глядя на ее огромные груди, он почувствовал, как опять зашевелилось желание. Пусть расскажет свой анекдот, решил он, а потом они забудут про список клиентов Лопеса и вновь предадутся плотским утехам. Хорошее занятие для такого холодного дня, как сегодня.
— Про даму в отеле «Майами-Бич», знаешь? — продолжая ухмыляться, спросила Эмма.
— Хотел бы я пожить в «Майами-Бич», — сказал Брат Антоний.
— Ты хочешь услышать анекдот или нет?
— Рассказывай.
— Значит, пообедала она пару раз в ресторане, а потом идет на ресепшен и начинает жаловаться менеджеру…
— О чем? — спросил Брат Антоний.
— Может, дашь рассказать до конца?
— Молчу-молчу.
— Жалуется менеджеру, что еда в ресторане — настоящая отрава. Яйца — отрава, говядина — отрава, картошка — отрава, салаты — отрава, кофе — отрава. Все, говорит, отрава. И знаешь, чего еще?
— Чего? — спросил Брат Антоний.
— Порции слишком маленькие! — сказала Эмма и расхохоталась.
— Я не понял, — сказал Брат Антоний.
— Ну, она жалуется, что еда — отрава…
— И что?
— И при этом жалуется на то, что порции слишком маленькие.
— И что?
— Так если еда — отрава, зачем ей нужны большие порции?
— Может, она чокнутая, — сказал Брат Антоний.
— Нет, не чокнутая, — сказала Эмма. — Она жалуется, что еда плохая, и при этом говорит менеджеру, что порции…
— Я понял, — сказал Брат Антоний. — Только все равно не дошло. Может, вернемся в спальню?
— Ты еще не готов, — сказала Эмма, бросив взгляд на его пах.
— Ты могла бы меня подготовить.
— Знаю. Но мне больше нравится, когда ты готов заранее.
— Сладкий ротик, — сказал Брат Антоний, понижая голос.
— М-м, — отозвалась Эмма.
— Ну, так как?
— Давай сначала дело, а удовольствия потом, — сказала Эмма.
— А почему ты вспомнила тот анекдот? — спросил он.
— Ты сказал что-то про маленькие порции.
— Они и есть маленькие. Посмотри. — Брат Антоний передал ей список. — Большинство из них брали по два-три грамма в неделю. С трех граммов не разбогатеешь.
— Так необязательно богатеть сразу, братан, — сказала Эмма. — Начнем потихоньку, с людей, которые были клиентами Лопеса, а потом найдем еще покупателей.
