В шести кварталах от них Брат Антоний вошел в метро. Протиснувшись через турникет, он побежал к разукрашенному граффити поезду и ухитрился вжать себя в вагон до того, как закрылись двери, а парни из восемьдесят седьмого все пережевывали детали дела (и свои сэндвичи), пытаясь отыскать недостающее звено, которое привело бы их туда, куда ехал сейчас Брат Антоний. Это не делало чести детективному отделу полиции.
— Думаю, лейтенант прав, — сказал Мейер. — Джудит Квадрадо в картину не вписывается.
— Она хотела унаследовать торговлю Лопеса, — сказал Клинг.
— Это не может быть причиной убийства Лопеса, — сказал Карелла. — Из-за его торговли? Мы имеем дело не с колумбийскими головорезами, а…
— Откуда ты знаешь? — спросил Браун.
— Да ни один из них не потрудился бы даже плюнуть на такого мелкого дилера, как Лопес.
— Прошу тебя. Я ем, — скривился Мейер.
— Извини, — сказал Карелла и откусил от своего ролла с колбасой и перцем (забавно, как соблюдались этнические вкусы в этом отделе: Мейер ел пастрами с ржаным хлебом, Клинг ел тунца с белым, а Браун — ветчину на булочке из цельной пшеницы).
— Ладно, давайте пока включим Квадрадо в наш список жертв, — сказал Клинг.
— Начнем с Андерсон, — сказал Мейер. — О ней мы знаем больше, чем о других.
— Ну, это не так, — сказал Браун.
— Относительно, — сказал Мейер.
— Относительно — да, — признал Браун. — Но не забывайте про триста тысяч из сейфа Эдельмана.
— Ты проделал отличную работу, успокойся уже, — сказал Мейер. — Чего ты хочешь, медаль?
— Я хочу детектива первого класса, — усмехнулся Браун.
— Дай ему детектива первого, — сказал Мейер Карелле.
— На, держи, — сказал Карелла.
— Так вот, она… — начал Мейер.
— Кто? — спросил Клинг. — Квадрадо или Андерсон?
— Андерсон. Она приезжает на территорию восемьдесят седьмого каждое воскресенье, после того как покупает деликатесы у Коэна, и прыгает в постель к Лопесу…
— Ну, наверняка мы этого не знаем, — заметил Карелла.
— Да не важно, спала она с ним или нет, — сказал Клинг. — Важно то…
— Важно то, что она приезжала сюда, чтобы продать ему кокс, — подхватил Мейер. — Ты думаешь, я не понимаю, что важно?
— О чем ее бойфренд не знал, — сказал Карелла.
— Ее бойфренд не знает, где у него задница, а где локоть, — сказал Браун. — Он был уверен, что она на полную катушку задействована в ледяной афере, так ведь?
— Да, — сказал Карелла.
— Натравил вас не на ту дичь, — сказал Браун.
— Не важно, что он знал, а чего не знал, — сказал Клинг. — Нам известно, что она приезжала сюда, чтобы продавать кокаин.
— Поваляться на сене, и при этом еще сбыть унцию кокаина, — сказал Мейер. — Хороший способ провести воскресный денек.
— Странно, что он ничего об этом не знал, — сказал Карелла.
— О ком мы теперь говорим? — спросил Клинг.
— О Муре, ее парне.
— Не знал, что она трахалась с Лопесом?
— И приезжала сюда продавать кокс. Об этом-то она могла ему сказать, вам не кажется?
— Да, но она этого не сделала.
— Если он нам не врал.
— Тогда зачем ему было врать про лед? — спросил Клинг.
— Может, он не врал, просто ошибался, — сказал Браун. — Может, он думал, что она на самом деле занимается теми билетами на регулярной основе.
— Сделка была разовая, — сказал Карелла. — Как он мог этого не знать? Он практически жил вместе с ней.
— Это уже две вещи, о которых он не знал, — сказал Мейер.
— О том, что она ездила продавать кокаин, — сказал Клинг, — и о том, что она занималась льдом только один раз.
— Три, если считать ее забавы с Лопесом.
— Кроме того, он даже не знал, что она сама нюхала.
— Сказал, что она только покуривала травку.
— Практически живет с девушкой — и не знает, что она нюхает кокс.
— И приторговывает им.
— Я все вспоминаю, что у одной из жертв в сейфе лежало триста тысяч долларов, — сказал Браун.
— Опять он со своим сейфом, — сказал Мейер.
— Ты думаешь о том, что такие деньги можно получить с продажи кокаина, я прав? — спросил Клинг.
— Я думаю о человеке, который имел столько денег до того, как передать их Эдельману. И да, я думаю о том, что кокаин фигурирует в этом деле и что такие деньги приносит кокаин.
— Но не в маленькой торговле Андерсон, — сказал Мейер.
— Насколько нам известно, — сказал Карелла.
— У нас нет оснований подозревать большее, — сказал Мейер. — Если только…
— Да?
— Нет, ничего. Просто вспомнил…
— Что?
— Он сказал, что они редко проводили воскресенье вместе, так? В течение дня, я имею в виду. Он сказал, что она всегда была занята по воскресеньям.
— Кто сказал? — спросил Браун.
— Мур. Бойфренд.
— И что это значит?
— А чем занята? — спросил Мейер.
— Покупки в гастрономе, — напомнил Клинг.
— И секс с Лопесом.
— И продажа ему горстки конфеток для носа.
— И это занимало ее на целый день, да? — сказал Мейер.
— Могло занять, — сказал Браун. — Один Лопес мог занять девушку на целый день.
— Дело в том, — сказал Мейер, — что если бы она была так чертовски занята все воскресенье…
— Да? — сказал Карелла.
— То что, черт возьми, она делала все это время? Она записывает «Д. К.» в ежедневнике на каждое воскресенье, но разве это так важно, чтобы отмечать в расписании? Что она едет прикупить вкусностей? У Коэна потрясающие продукты, я не спорю, но обязательно ли писать это в ежедневнике?
— Стив, она все записывала в ежедневник. Визиты к психоаналитику, звонки матери Мура в Майами, танцклассы, встречи с агентом… Почему бы ей не записать и гастроном?
— Тогда почему бы ей просто не написать «Коэн» или «продукты»? Почему она писала инициалы гастронома?
— Почему? — спросил Браун.
— Я не знаю почему. Я спрашиваю.
— Мур сказал, что инициалы означают «Деликатесы Коэна».
— Но Мур много чего не знает, так ведь? — сказал Клинг.
— Сначала он говорит нам, что она только курила травку, потом — что она вовлечена в ледяную аферу Картера, потом — что ездила к Коэну каждое воскресенье…
