— Черт возьми, — сказал Бруно, — мне ты ничего не должен.
Тут вмешался голос телефонистки, далекий и мелодичный:
— Пожалуйста, опустите пять центов для разговора в течение следующих пяти минут.
— Вымани у кого-нибудь другого, сестричка, — сказал Бруно и повесил трубку.
Мюррей медленно положил свою, а потом сквозь темную путаницу мыслей осознал, что мисс Уайтсайд со странным выражением лица смотрит на него от двери. «Что там еще?» — подумал он.
— Мистер Керк, вас хочет видеть девочка, — сказала мисс Уайтсайд. Голос ее был таким же странным.
— Молодая девушка?
— Девочка, — холодно подчеркнула мисс Уайтсайд. — Маленькая, с большим ртом.
Описание было исчерпывающим. Еще до того, как гостья переступила порог, Мюррей понял, что это Меган Харлинген.
Глава 10
Выход — единственное слово, каким это можно было назвать. Ни одна трагическая актриса, выходящая на сцену для своего коронного эпизода — тем более способная сникнуть от таких проблем, как нос, покрасневший от холода, бросающаяся в глаза грязь на руках, перекошенные швы чулок и шаткая походка на высоких каблуках, — не могла бы сделать его эффектнее. К таким мелочам Меган была равнодушна. Пальто ее было небрежно наброшено на плечи. Юбка широкого розового кружевного платья раздувалась над кринолином и вяло раскачивалась при ходьбе. Надменность ее была потрясающей.
— Очень рада, что мне наконец позволили видеть вас, — сказала она Мюррею. — Кое-кто…
— Она сказала, ей нужны деньги на проезд, чтобы вернуться в школу, — вмешалась мисс Уайтсайд. — Я ответила, что вы заняты и я буду рада помочь ей. И тут… удивляюсь, что вы не слышали шума сквозь дверь, мистер Керк.
Губы Меган искривились.
— Я не поднимала шума. Просто ясно дала понять, что никак не могу брать деньги у незнакомых.
— Вот уж точно! — возмущенно заявила мисс Уайтсайд, и дверь кабинета второй раз за день захлопнулась с грохотом взорвавшейся бомбы.
Это как будто ошеломило Меган. Она попыталась улыбнуться, но потом, при холодном молчании Мюррея, оставила эту попытку.
— Извините, — сказала она слабым голосом. — Я вовсе не хотела ее сердить.
— Нет?
— Правда не хотела.
Мюррей вздохнул.
— В таком случае, Меган, позволь открыть тебе глубокий, мрачный секрет. Мисс Уайтсайд из тех эксцентриков, которые непременно сердятся, когда им кто-то грубит. Если вдуматься, — добавил он с суровой многозначительностью, — в этом отношении она очень похожа на миссис Дональдсон.
— Миссис Дональдсон? О, это вы о Диди.
— Это я о Диди.
— Странное прозвище, правда? — бойко сказала Меган. — Мюррей, откуда оно у нее?
Он ласково взглянул на нее и промолчал.
Меган принялась рассеянно грызть ноготь большого пальца.
— Насколько я понимаю, она доложила вам, что произошло, правда? О том, что я сказала ей?
Он кивнул.
— Так вот, делать этого не следовало. Она рассказала только затем, чтобы выглядеть невыразимо героичной и вызвать сочувствие. Будь вы женщиной, сразу бы это поняли.
— Не думаю, Меган. У нее был выбор либо дать тебе пощечину перед всем обществом, либо отвести душу со мной, и, на мой взгляд, она приняла правильное решение. Только я не пойму, с какой стати ты сделала ей замечание. Какая у тебя была цель?
— Прошу прощения, но я не скажу. Уверена, что вы не поймете.
— Не третируй меня, сестренка. Отвечай на вопрос.
— Ну ладно же! — с отчаянием сказала Меган. — Я только хотела… Она ваша подруга?
— Нет, и не увиливай от ответа.
— Тогда, наверное, любовница, так ведь?
— Меган! — произнес он возмущенно, так как решил, что нужно повысить голос, хотя бы из приличия. Собственно, впервые с тех пор, как заставил себя подняться с постели, он почувствовал, что день насыщен перспективами и жизнь полна приятных маленьких неожиданностей.
Меган, казалось, не разделяла этого чувства.
— Ну и пусть, — угрюмо сказала она. — Диди похожа на любовницу.
— Меган, поскольку ты, видимо, даже не знаешь, что означает это слово…
— Я знаю. Оно встречается во многих книгах. И у того человека, который живет под нами…
— У мистера Уолтерса?
— Да, у мистера Уолтерса. Так вот, у него есть любовница, я сама ее видела. Однажды он привел ее на вечеринку, она напилась, и у них вышла потрясающая ссора. Она сказала, что все лечатся психоанализом и ей хочется тоже, он ответил, что это слишком дорого, и она ушла в слезах. Я была там, когда это случилось.
Мюррей с сожалением подумал о запертом магнитофоне.
— Это очень интересно, Меган, но все-таки неуместно. Я хочу услышать, почему ты была груба с Диди.
— Я объясняю, почему, и я не хотела быть грубой. Я лишь намекнула ей в самой любезной манере, что она неподобающе выглядит.
— Она выглядела неподобающе?
— Конечно. Вырез платья был до сих пор, а когда она забросила ногу на ногу, юбка задралась так, что стало видно ее черное кружевное белье. Хотя только близилось время обеда, надушена была так, что невозможно было дышать, и весь этот мех и драгоценности нацепила спциально для прихода в гости. Это было до того отвратительно, что слов не подберешь.
— Безнадежное дело, — угрюмо согласился Мюррей. — Удивительно, что у тебя хватило смелости за него взяться.
Глаза Меган сузились.
— И это еще не все. Как она вешалась на вас — ну, может, вы были не против, но не представляете, как это выглядело со стороны. Не думаете, что у взрослой женщины достаточно силы, чтобы, войдя в комнату, не вешаться все время на людей, не поправлять им галстуки, не приглаживать волосы? Особенно когда все сидят и смотрят?
Внезапное озарение потрясло Мюррея. Он посмотрел на Меган, уверенный, что узнал классические симптомы ревности.
— Меган, мисс Уайтсайд сказала, что тебе нужны деньги на проезд, чтобы вернуться в школу. Почему, собственно, ты не в школе?
— Ах, это. Так вот, мы должны изготовить средневековые костюмы, и мисс Винсент разрешила мне поехать в библиотеку на Сорок второй улице, сделать их описания. Но вернуться вовремя на репетицию. Когда я обнаружила, что у меня нет денег на обратную дорогу, то вспомнила, что ваша контора где-то рядом, и нашла адрес в телефонном справочнике. Если у тебя есть разрешение, то находится вне школы в порядке вещей. Все это знают. Это невыразимо прогрессивно.
— Не сомневаюсь.
Висевшая у Меган на плече сумка была размером с небольшой чемодан. Мюррей ловко снял ее и перевернул над столом. Из сумки посыпался поразительный набор вещей — от измазанных губной помадой бумажных салфеток до канцелярских скрепок — и среди них, наглядно и уличающе, — несколько смятых долларовых ассигнаций и россыпь монет.
