— Так, у нас есть тридцать пять М, и по этой карте номер района у Миллера девятнадцатый. — Он надел очки и стал листать страницы, щурясь и наклоняясь близко к ним. Потом поднял голову и взглянул на Мюррея. — Друг мой, — сказал он, — познакомься с мистером Миллером и патрульным Ландином.
35М19 было написано в строке од 870 д чд 480 д 1000 д — 32 С720.
Матрас в комнате для гостей был продавлен и, казалось Мюррей на слух, набит листьями от кукурузных початков. «Это гарантия, — угрюмо сказал он себе, — что сна у меня в эту ночь почти не будет», — и, поразмыслив несколько секунд над этой мрачной перспективой, крепко заснул. Проснулся в темноте, не понимая, где находится. Потом услышал глухой металлический стук проходившего мимо его окна бесконечно длинного товарного поезда и вспомнил. Вспомнил и случайную мысль, которая закрадывалась в сновидения и оставалась недосягаемой. Какой-то человек. Какая-то личность. Какая-то фамилия…
Он встал с кровати, вздрогнул, когда ступни коснулись пола, холодного, как припорошенная снегом земля возле дома Уайкоффа, и ощупью нашел выключатель. Щурясь от яркого света, взглянул на свои часы и увидел, что скоро шесть. Поразмыслил, не лечь ли снова спать, и отказался от этого намерения. Теперь, с этой фамилией на уме, заснуть было бы все равно невозможно.
Бухгалтерская книга Уайкоффа лежала на туалетном столике. Мюррей взял ее с собой в постель и раскрыл. Эта фамилия была в книге — единственная фамилия, написанная полностью — и хотя не должна была ничего значить для него, все-таки значила. Она была написана красивым округлым почерком в конце сведений за каждый месяц, явно удостоверяя точность предшествующих ей цифр. «Все верно — Чарлз Пирози, ДБР» — подпись и звание дипломированного бухгалтера-ревизора, гордого своим профессиональным положением, не боящегося ставить подпись в бухгалтерской книге, раз эта книга надежно хранится в доме Уайкоффа. Что Чарлз может испытывать теперь, подумал Мюррей, дело другое.
Но беспокоила его не эта мысль. Беспокоило осознание того, что эта фамилия знакома, что он встречал ее раньше. Но где? Он сидел с подпертой коленами книгой, пытаясь связать эту фамилию с кем-то, у кого могла быть причина ее упомянуть. Это должен быть человек, знающий Уайкоффа, близкий к нему — Миллер, Шрейд, Кэкстон, Дауд, возможно, Мона Дауд — нет, определенно никто из них. Он мог бы в этом поклясться.
Харлинген? Почему, задался вопросом Мюррей, он постоянно вспоминается? Размышляя над этим, услышал шум у двери, постукивание о нее костяшек пальцев.
— Мюррей, — прошептал Бруно, — ты не спишь?
Мюррей открыл дверь и увидел, что Бруно в пижаме и что он не один. На плечах у него сидел самый младший и самый маленький Манфреди, тоже одетый в пижаму, он крепко держался за два торчащих пучка редеющих отцовских волос. Увидев Мюррея, он запрыгал, в глазах зажегся интерес.
— Перестань, — ласково приказал Бруно. — Я увидел, что у тебя включен свет, — обратился он к Мюррею, — и решил проверить, не слишком ли здесь холодно. Хочешь еще одно одеяло?
— Нет, я не мерзну. Вот только ломал голову, где раньше слышал фамилию человека, который проверял бухгалтерские книги Уайкоффа. Знаешь, как бывает, когда задумываешься над чем-то таким. Но это не важно.
— Знаю. Не может ее быть в досье Ландина?
— Была бы, вспомнил. Это досье я знаю чуть ли не наизусть. Странно, однако, фамилия почему-то напоминает мне о Харлингене. Нет, постой, не о Харлингене — о его дочери. Но что она может иметь общего с этим?
— Так вот, — заговорил Бруно, — Харлинген сказал, что держит ее в курсе всего. Боится, что иначе у нее будет нервное расстройство. Может, он сказал ей, а она тебе? Вот откуда эта связь?
— Думаю, у тебя неверный взгляд на Харлингена, — сказал Мюррей. — Ладно, оставим это. Фамилия рано или поздно вспомнится, если не волноваться из-за нее. — Указал на всадника, сидевшего на Бруно. — Это кто?
— Это Вито, — ответил Бруно. — Он уже большой мальчик. Когда ты видел его в прошлый раз, он был в пеленках, однако теперь вырос из них. Вот почему теперь мы выезжаем каждое утро на прогулку. Правда, Вито?
Вито указал на что-то рукой назад.
— Нет Санни Кросса, — ворчливо сказал он.
— Что это значит? — спросил Мюррей. — А-а, нет Санта-Клауса. Конечно, Вито, Санта-Клаус есть… Не позволяй отцу вводить тебя в заблуждение.
Вито запрыгал и указал снова.
— Нет Санни Кросса, — бурно запротестовал он. — Нет Санни Кросса. Нет Санни Кросса.
— Ну-ну, будет тебе, — сказал Бруно. — Характер у него тот еще, — обратился он к Мюррею. — В субботу я повел всю компанию в мюзик-холл, потом мы ели в кафе-автомате. И пока я был внизу в туалете с Вито, входит и пристраивается рядом с ним один из этих благотворительных Санта-Клаусов. Знаешь, с белой бородой, в красном костюме и со всем прочим. Бедный малыш никак не может его забыть. И всякий раз, когда веду его в туалет, он надеется увидеть там Санта-Клауса. Правда, Вито?
Вито не слушал его. Он подался вперед и ткнул пальцем в лицо Мюррея.
— Дин, — пролепетал он нежным голосом. — Дин. Дин.
— Что он теперь говорит? — спросил Мюррей.
— Кто его знает? — ответил Бруно. — Большей частью понимают, что он говорит, другие дети, и если их нет поблизости, я в тупике. — Он поудобнее усадил Вито себе на плечи. — Ложись опять в постель, пока не отморозил ноги. Этот линолеум просто ледяной в холодную погоду.
Мюррей покачал головой:
— Нет, оденусь и пойду. Проблема с Харлингеном и его дочерью не идет у меня из головы, и если я доберусь до них, пока девочка не уйдет в школу, то смогу поговорить с ними обоими. Книгу Уайкоффа оставлю здесь, ты привези ее в контору и поручи в лаборатории снять все на пленку. С этой пленкой мы загоним Уайкоффа в угол. Не думаю, что тогда он прибегнет к физическому насилию, так как Министерство финансов многое будет готово отдать за эту книгу. Возможно, будет ему стоит пятисот лет тюрьмы за уклонение от уплаты налогов.
— Не думаешь, что Лоскальцо отдал бы за нее правую руку? — спросил Бруно. — Сам понимаешь, что может она означать для него в этом расследовании? Приятель, эта пачка бумаг сейчас самая опасная штука в городе. Брось ее на пол, и от нее поднимется облако, как от атомной бомбы.
— Нет, нет, не бросай ее. Собственно говоря, не отправляйся в контору один. Позвони миссис Нэпп, пусть пришлет за тобой двух человек, один из них может отогнать этот «Шевроле» обратно на Статен-Айленд. А если почувствуешь опасность, звони в полицию. Не вздумай быть героем. У Люси достаточно дел и без того, чтобы навещать тебя в больнице.
— Оно так, верно, — согласился Бруно, а потом с неловкостью продолжал: — Знаешь, Мюррей, раз у нас пошел такой разговор, я хотел бы кое-что тебе сказать. После того как я завел разговор о партнерстве и обо всем прочем, у меня потом было паршиво на душе. Но для меня, Мюррей, это очень важно. Черт возьми, работаешь всю жизнь, а потом тебя выбрасывают, как старого коня, и как тогда быть? Но если владеешь частью хорошего бизнеса, тебе не нужно постоянно просыпаться в поту, беспокоиться о том, о другом. Ты понимаешь, к чему я веду, так ведь? Вот Вито, еще трое других — надеюсь, у них хватит мозгов для хорошего образования, а откуда взяться деньгам при таких ценах? Или, может, Люси заболеет — сам знаешь, как бывает у женщин с возрастом: потребуются операции, лекарства, а это дополнительные расходы. На уме у меня много проблем с деньгами, Мюррей, только потому я и взорвался так. С тем, что получаю, я не могу вырваться вперед. Но если ты и Джек объединитесь…
