— Это очень любезно с вашей стороны, — сказал Мюррей и увидел, что улыбка Харлингена мгновенно исчезла. Подался вперед и указал на подпись внизу страницы: — У меня к вам еще вопрос. Эта фамилия бухгалтера — вы ее узнаете?
Харлинген пристально рассмотрел ее.
— Не узнаю. А должен?
— Возможно, нет. Как думаете, Меган уже вышла из своей комнаты? Я хотел бы спросить ее об этом.
— Меган? Почему Меган?
— Не знаю. У меня никак не идет из головы, что она говорила однажды об этом человеке, и я хотел бы убедиться…
— Что ж, — с сомнением сказал Харлинген, — раз хотите этого…
Меган завтракала вместе с матерью. Бледная, склоненная над тарелкой с яичницей, она вяло ковыряла ее вилкой. Увидев Мюррей, вымученно улыбнулась:
— Привет, Мюррей.
— Привет, Меган, — откликнулся он. — Когда пришел, я хотел увидеть тебя. Как дела?
— О, как будто все в порядке. — Девочка перевернула вилку другим концом вперед, и мать сказала со сдерживаемым отчаянием:
— Меган, перестань дурачиться и ешь. Яичница, наверное, уже совсем остыла.
— Остыла, — с отвращением сказала Меган. — Она неописуемо отвратительна. Не могу есть ее.
— Меган! — повысил голос отец.
Меган начала есть.
— Разве не ужасно? — обратилась она к Мюррею. — Этим утром у меня совсем нет аппетита. Наверное, у меня нежный желудок.
— С желудком у тебя все в порядке, — сказала мать.
— Нет. Наверное, он психосоматический. — Она повернулась к Мюррею: — Когда вы были в нашей школе, понравилась вам пьеса?
— Да, очень.
— Так вот, — оживленно заговорила Меган, — у нас спектакль в пятницу, после полудня, потому что в это время начинается празднование Рождества, и билеты всего по доллару. И это по очень доброму делу — для старушек или что-то в этом роде. Можете прийти, если будете свободны. Можете даже привести кого-нибудь. — А потом отважилась сказать: — Можете привести миссис Дональдсон. Она говорила, что любит все, связанное с театром, правда?
Мюррей при этом внезапно ощутил душевную боль.
— Да, но сейчас ее нет в городе. И наверное, я буду занят.
— А-а.
— Извини, — сказал Мюррей. — Но даже если я не смогу прийти, сделаешь мне одолжение?
— О да.
— Так вот, есть один человек — Чарлз Пирози, кажется, ты как-то говорила мне о нем. Помнишь?
Лицо Меган приняло озадаченное выражение.
— Нет, не помню.
— Совсем не помнишь?
Она покачала головой:
— Нет, Мюррей. Хотя да, помню! Он был в телевизоре.
— В телевизоре? С чего бы? Он бухгалтер.
Меган уставилась остановившимся взглядом в потолок. Очевидно, это был ее способ напрягать память.
— Он был в телевизоре, — отчужденно сказала она, а потом повернулась к Мюррею, глаза ее теперь блестели при воспоминании. — Только он не был на экране, о нем говорили. Помните, когда кончился фильм о частном детективе Кейт Брэнниган, начались новости? Диктор сказал, что Чарлз Пирози погиб в дорожном происшествии. Сказал, скрывшийся водитель… Мюррей, в чем дело? Это правда, так ведь? Почему у вас такой вид?
Заведенное на Ландина дело внезапно раскрылось перед ним, все содержащееся в нем полетело ему в лицо, словно колода карт Алисе в конце ее сна. Вся колода, все джокеры развернулись перед ним веером, он смотрел на них широко раскрытыми глазами и удивлялся. Голос Фрэнка в ушах велел отвернуться и забыть — отказаться от дела, раз теряешь все и ничего не приобретаешь, — а другие голоса старались заглушить это предостережение, требовали забыть Фрэнка Конми, забыть все усвоенные суровые уроки.
Он видел, что Харлингены недоуменно смотрят на него. Они не слышали шума, который звучал у него в голове, и, чтобы прекратить его, ему требовалось сделать выбор. Он сделал, и голос Фрэнка Конми больше не раздавался.
— Ральф, — сказал Мюррей, — думаю, мы раскрыли дело полностью. Не говорите ничего об этом Рут. Не говорите ничего о нашем разговоре. Сейчас мне нужно бежать, но я свяжусь с вами. Только сидите тихо.
Последнее, что он слышал, выходя из двери, был громкий голос Меган, недоуменно обращавшейся к родителям.
— А что я такого сказала? — спросила она.
Глава 4
25 ноября, Нью-Йорк. По сообщениям полиции, шестидесятилетнего Чарлза Пирози вчера поздно вечером сбила автомашина и протащила на капоте два квартала. На повороте он упал с капота. Автомобиль скрылся.
Пирози, житель Нью-Рошели, был обнаружен в бессознательном состоянии на Восточной Шестьдесят второй улице, примерно в тридцати футах от Мэдисон-авеню, в 22 часа 10 минут случайным прохожим.
Пострадавший скончался в машине «Скорой помощи» по пути в больницу имени Рузвельта.
На перекрестке Шестнадцатой улицы и Мэдисон-авеню полиция нашла шляпу и перчатки, опознанные как принадлежавшие покойному.
Полиция полагает, что Пирози, очевидно, был сбит машиной на этом углу, когда вышел из своего кабинета в находящемся там здании. Потом его протащило на капоте машины до Шестьдесят второй улицы. Когда машина свернула в восточную сторону этой улицы, полагает полиция, тело сместилось и упало.
Бруно отложил газетную вырезку и взял сообщение полиции.
— Далеко же провезло его, — сказал он. — А что говорится в этом сообщении?
— Многое, — ответил Мюррей, — учитывая, что свидетелей не было. Машина — зеленый «Бьюик» прошлогодней модели — в момент столкновения ехала со скоростью, превышавшей сорок миль в час.
— Как они это определили?
— Состояние тела, пятна краски на его пальто, которые подвергли анализу, еще кое-какие детали. Теперь наезд не сойдет с рук. Имей это в виду, когда вздумаешь снова наехать на пешехода.
— С пешеходами я такой, — сказал Бруно. — Но к чему все это сводится? Почему думаешь, что эта машина сейчас в Катскильских горах?
— Потому что, когда это случилось, полиция искала ее, и умный человек спрятал бы ее в Эйкесе, где никто не подумает искать. Знаешь, странно, как эта машина вдруг пришла мне на ум, когда девочка вспомнила о Пирози. Это как в рассказе о Шерлоке Холмсе
[42], когда дело раскрыли потому, что собака не залаяла. Читал ты что-то о нем?
— У меня четверо детей, — ответил Бруно. — Когда мне читать? — Он подошел к окну кабинета и оттянул угол шторы, чтобы посмотреть на улицу. — Ну и жизнь, — заговорил он. — Вчера мы неслись сломя голову, удирая от Уайкоффа. Сегодня ты звонишь ему, чтобы он подождал внизу, и я даже боялся выйти отсюда. Хотелось бы спуститься и покончить с этим делом. Долго нам еще ждать?
