— Говорит Мэттью Хоуп, — произнес я. — Я адвокат доктора Парчейза.
— Да, сэр, доброе утро.
— Доброе утро. Я хотел бы узнать, не там ли доктор Парчейз?
— Да, сэр. Хотите поговорить с ним?
— Если можно.
— Хорошо. Одну секунду.
Я слышал, как Лукас кричал что-то какому-то Генри. Уловил в этом потоке слово «доктор», а вскоре Джейми подошел к телефону.
— Алло!
— Джейми, это Мэтт. Слушай меня. Я хочу немедленно встретиться с тобой, но не в доме, где всюду шастают полицейские.
— Что случилось, Мэтт?
— Ничего не случилось. Мне необходимо поговорить с тобой. Ты уже одет?
— Да.
— Ты собирался работать сегодня?
— Нет. Я уже позвонил и попросил Луизу отменить прием пациентов.
— Ты можешь приехать в мой офис к десяти тридцати?
— В чем дело, Мэтт?
— Ты можешь приехать?
— Да, конечно.
— Тогда жду тебя. До свидания, Джейми.
— До свидания, Мэтт. — Его голос звучал озадаченно.
Я повесил трубку на рычаг и вышел к тому месту, где припарковал автомобиль, у компрессорного шланга. Работник мастерской стоял там подбоченясь. Похоже, он был чем-то недоволен — наверное, я заблокировал его компрессорный шланг. Пока я садился в машину, он не сводил с меня глаз. Как только я начал подавать назад, он спросил:
— Ну и почем машину продавать будем?
— Она не продается, — ответил я.
— Крыло бы починил, — заметил он. — Весь вид портит.
— Как-нибудь займусь этим.
— Ну ты знаешь, конечно, что таких машин больше не делают?
— Знаю, это классика.
— Черт, ну прям точнее не скажешь! — воскликнул он.
День становился все жарче. Я включил кондиционер. Он дребезжал, грохотал и звякал, но воздух в салоне охлаждал исправно. Было почти десять часов, когда я добрался до дороги, ведущей к шоссе. Я включил радио и поймал несколько последних тактов сентиментальненькой аранжировки «Рассвет, закат». Сразу после нее начались новости. Главным стало сообщение об убийстве Морин Парчейз и двух ее дочерей, Эмили и Евы.
Теперь наконец это обрело черты реальности.
Синтия Хьюлен была уроженкой Флориды, длинноволосой блондинкой с великолепным загаром, который она постоянно поддерживала: не было ни одного уик-энда, который не застал бы Синтию на пляже или на яхте. Что и говорить, Синтия была самой красивой девушкой в адвокатских конторах «Саммервилл и Хоуп». Ей было двадцать три года, и мы взяли ее на должность секретаря. Мы не раз советовали ей оставить работу и пойти учиться на юриста. У Синтии уже была степень бакалавра университета Южной Флориды, и мы готовились принять ее в фирму, как только она сдаст квалификационный экзамен на адвоката. Синтия только широко улыбалась и говорила: «Нет уж, больше я этой университетской мороки не хочу».
Она подняла голову, когда я вошел в офис.
— Фрэнк хочет видеть вас.
— Ладно. Звонил кто-нибудь?
— Мистер Галатье.
— Что ему нужно?
— Хотел напомнить вам, что ему назначено в двенадцать.
— Ну как я мог забыть? Кто-нибудь еще?
— Ваша жена. Сказала, что ничего важного.
— Хорошо. Позвоните Фрэнку и скажите ему, что я хочу принять душ и переодеться. Встречусь с ним через пять минут. Да, Джейми придет в десять тридцать.
— Как это все ужасно, как ужасно, — пробормотала Синтия.
— Да. Позвоните Галатье и сообщите ему, что я все же не смогу встретиться с ним. Возможно, здесь придется попотеть, и мне не нужно, чтобы этот чертов псих путался под ногами.
— Вы выиграли?
— Нет, — ответил я.
Единственной роскошью, на которой я настаивал в нашем офисе, являлась душевая кабинка. Дизайнер хотел приладить ее к стене между моим кабинетом и кабинетом Фрэнка. Но он не мог этого сделать, не сократив размеры кабинета Фрэнка. Тот сказал, что не возражает, чтобы сотрудники принимали душ в офисе, хотя это следовало делать дома. Однако он был против того, чтобы его кабинет урезали до размеров кладовки уборщицы только для того, чтобы угодить потному спортсмену. Тогда наш дизайнер остановил свой выбор на противоположной стороне коридора, поместив душ между комнатой для совещаний и кабинетом Карла Дженингса. Карл был выпускником юридического факультета и не пользовался привилегиями начальства. Я прошел в свой кабинет, захватил смену одежды и уже направился к двери, как зазвонил телефон. Я сложил вещи на кожаный диванчик напротив стола и взял трубку.
— Слушаю.
— Мистер Хоуп, это опять ваша жена, — произнесла Синтия. — Вы сейчас можете поговорить с ней?
— Хорошо, соедини меня с ней.
Я взглянул на часы. Было почти десять минут одиннадцатого. Джейми должен явиться через двадцать минут, а я пока не поговорил с Фрэнком.
— Алло! — раздался голос Сьюзен.
— В чем дело?
— Ты все еще злишься?
— Нет, просто тороплюсь.
— Мне жаль, что вчера так получилось.
— Все в порядке. Сьюзен, я действительно не могу сейчас говорить. Мы обсудим это, когда я вернусь домой.
— Ты не забыл, что́ у нас сегодня вечером?
— А что вечером?
— Открытие галереи, а потом ужин в…
— Верно. Вот, вижу в моем ежедневнике, Сьюзен. А пока мне пора заканчивать, до свидания.
— Хорошо, поговорим, когда придешь домой.
— Да.
— Ты хоть знаешь, в котором часу это должно начаться?
— Сьюзен, я только что вошел. У меня даже не было…
— Хорошо, дорогой, иди.
— Позднее поговорим.
— До встречи.
— До свидания, — сказал я и, повесив трубку, снова собрал свою одежду.
Я нес ее через коридор, когда Фрэнк вышел из своего кабинета по соседству. Сотрудники утверждают, что мы с Фрэнком внешне похожи. Не нахожу никакого сходства. Во мне шесть футов и два дюйма росту, мой вес сто девяносто фунтов. Фрэнк на полдюйма не дотягивает до шести футов, а его вес — сто семьдесят фунтов, и он тщательно следит за ним. У нас обоих темные волосы и карие глаза, но у Фрэнка более круглое лицо. Фрэнк говорит, что в мире только два типа лиц: свиные и лисьи. Себя он относит к лисьему типу, а меня — к свиному. Ничего унизительного в этой классификации нет, она имеет чисто описательную функцию. Впервые Фрэнк сообщил мне о своей системе в октябре прошлого года. Но я до сих пор не могу избавиться от привычки при взгляде на кого-либо причислить его к свиному или лисьему типу.
