— Это все? — спросила Синтия.
— Да. Я уеду через несколько минут. Может, еще вернусь позже, но пока не знаю.
— Куда вам звонить?
— Звонить некуда, — ответил я. — Я буду на катере.
Послеполуденное солнце косо падало на волны, ослепительно отражаясь от беленых свай и стапелей. На одной из свай чистил перья пеликан, а потом уселся, расплющившись, как блюдце. Я пробрался задворками ресторана и прошел вдоль выдававшегося в море ряда кораблей, стоявших в доке. «Плоскодонка» находилась в этом ряду четвертой, повернувшись к доку кормой, на надводной части которой золотом блестело название. Я прикинул ее размер и дату постройки — сорок пять футов, а лет ей, похоже, пятнадцать. Надежный катер прибрежного плавания с синим деревянным корпусом и белыми судовыми надстройками. Я прошел до середины по стапелю, остановился неподалеку от рулевой рубки и позвал, не особенно надеясь на успех:
— Мисс Шеллман!
— Кто там? — раздался голос молодой девушки.
— Мэттью Хоуп, — ответил я. Молчание. Плескание волн о борты катера. — Можно поговорить с вами о Майкле Парчейзе? — Опять ни слова в ответ. На противоположной стороне бухты, в мангровых зарослях, вскрикнула крачка, затем другая, и все стихло. Мне открывался вид на весь док, до самого конца, где удил рыбу человек в ярко-красных брюках. На ремне у него висел нож для наживки. Я вспомнил о ноже, каким убили Морин и ее детей. Ноже, который Майкл бросил в Мексиканский залив.
— Кто такой Мэттью Хоуп? — спросила девица.
— Адвокат доктора Парчейза.
— Поднимайтесь на борт, — произнесла она. — Я на баке.
Я взошел на катер и стал медленно пробираться по узкому проходу мимо рулевой рубки. Лайза Шеллман лежала на синем надувном матрасе. Голова повернута влево, глаза закрыты. Мне был виден только ее профиль. Тонкий, чуть вздернутый нос, капельки пота над верхней губой крупного рта, аккуратный наклон четко очерченной скулы, светлые волосы. На ней был белый лифчик от купальника, лямки развязаны, так что блестящая от масла для загара смуглая спина была полностью открыта. Стремительная линия ее подбородка переходила в изгиб стройной шеи и широкие плечи, гладкая блестящая спина плавно сужалась к тонкой талии. Синие шорты из обрезанных джинсов низко сидели на спине, едва прикрывая то место, где раздваивались ягодицы.
— Мисс Шеллман? — произнес я.
— Не надо ничего говорить, — сказала она, по-прежнему не открывая глаз, лежа щекой на синем матрасе. — Доктор Парчейз хочет забрать свой катер?
— Нет. Майкл попал в беду.
Глаз открылся, такой светло-голубой на фоне темно-синего матраса.
— Что вы имеете в виду под «бедой»?
— Он в тюрьме.
— Как он там оказался?
— Его обвиняют в убийстве.
Она резко села, повернувшись кругом на матрасе. Теперь ее лицо было обращено ко мне. Одной рукой Лайза придерживала лифчик от купальника, чтобы он не свалился. Лицо ее относилось к тому типу, который Фрэнк наверняка бы назвал «лисьим» — худое и узкое, с выражением чуть более суровым, чем ожидаешь от девушки, которой никак не может быть больше восемнадцати лет. Светло-голубые глаза, длинные светлые ресницы. Мелко вьющиеся светлые волосы — словно вязаная шапочка на голове. Мисс Шеллман молча смотрела на меня.
— Именно так, — кивнул я.
— Но кого? Да кого же он мог убить?
— Свою мачеху и двух своих…
— Господи! — воскликнула Лайза и резко вскочила.
Она повернулась ко мне спиной, быстро завязала лямки лифчика и только потом потянулась к коричневой кожаной сумочке, которая валялась на палубе у вентилятора правого борта. Отвернула мягкий откидной клапан сумки и принялась рыться в ней в поисках пачки сигарет. Руки у нее тряслись, когда она вынула сигарету, зажала во рту и прикурила. Лайза выбросила спичку за борт. Сзади, с восточной стороны, в залив заходил парусник на моторном ходу, свернув паруса. Он проплыл мимо носа «Плоскодонки», ровно и плавно разрезая волны.
— Расскажите мне, что случилось, — попросила Лайза.
— Я же сказал вам: Майкл признался в убийстве.
— Полный бред!
— Почему?
— Майкл? Да не мог он такого сделать, — ответила она. — Человека добрее на всем белом свете не сыщешь.
— Сколько времени вы знакомы?
— Два месяца. Я переехала к нему в январе. Я приехала на рождественские каникулы и решила остаться.
— Сколько вам лет, Лайза?
— Семнадцать.
— Где вы жили до встречи с Майклом?
— С матерью. Мои родители разведены.
— Где живет ваша мать?
— В Коннектикуте.
— А отец?
— В Нью-Йорке.
— Они знают, где вы?
— Разумеется, — кивнула Лайза и выбросила сигарету за борт. Сигарета упала в воду с шипением. Парусник нашел себе место через три корабля от нас и заплыл туда путем сложных маневров. Женщина в оранжевом бикини закрепляла швартовы.
— Майкл сказал в полиции, что ему нужны были деньги, — продолжил я. — Для починки катера. Вам что-нибудь известно об этом?
— Думаю, он имел в виду утечку масла.
— Да, расскажите о ней.
— У нас течет масло привода. Майкл заметил это по счетчику, стрелка постоянно сползала на пятьдесят или шестьдесят. Потом он воспользовался щупом для проверки уровня масла. Долил масла. Но оно продолжало вытекать. Устранить эту неполадку — большая работа. Придется вынуть весь двигатель, поставить его на раму, вставить новую набивку и, думаю, еще и заменить электрод. В доке ему сказали, что это будет стоить примерно шестьсот долларов. Больше, чем мы с ним вместе в месяц зарабатываем.
— Где вы работаете, Лайза?
— В продовольственном магазине «Кросс-Ривер». Кассиром.
— А Майкл?
— Майкл — уборщик в ресторане «Леонардос».
— Вчера у него был рабочий день?
— Нет, в воскресенье у Майкла выходной.
— Значит, он находился тут, на катере?
— Да.
— Весь день?
— Поздно вечером он ушел.
— Куда?
— Не знаю.
— Вы его спросили?
— Да. Майкл ответил только, что скоро вернется.
— Во сколько это было?
— Сразу после того, как ему позвонили. Наверное, около…
— Позвонили?
— Да.
— Сюда, на катер? Здесь есть телефон?
— Нет, в офис заведующего доком. Он приходит за нами сюда, если кто-нибудь звонит нам и еще не очень поздно.
