Неужели вся загвоздка в этом?
Хочется верить, что земляне и магонцы способны жить в мире, но, наверное, это утопия. Чего я ожидаю? Что они встанут в круг и возьмутся за руки? Устроят обед в складчину? У меня самой никогда не получалось находить с окружающими общий язык. К тому же нельзя сказать, что земля безупречна, что на ней живут одни лишь добрые, щедрые, хорошие люди. Скорее наоборот.
Наверное, пора признать, что различия лишь разобщают нас. Что мое место в небе, И ТОЛЬКО.
Я прижимаюсь к широкой спине громадного кита, а тот грациозно плывет по небу, лавируя между своими сородичами, наслаждаясь собственной легкостью, холодной погодой, нашим маленьким приключением. От его песни мороз крепчает. Я подпеваю ему, и ноты льдинками падают с моих губ. Любопытно, что происходит внизу? Вдруг мы вызвали метель в каком-нибудь регионе, где отроду не видели снега?
Нет, мы же пролетаем над водой.
При виде фантастической красоты этого мира щемит сердце. Сапфировый купол неба, бездонный океан, плавные, мощные движения шквальных китов, их необычайная плотность. Я вторю своему киту, наши голоса сливаются, и вниз сыплются снежные хлопья.
Лишь немногие создания умеют петь. Киты, летучие мыши, птицы, магонцы и, если верить моей маме, мышата, живущие у нас дома.
Песня – это дар, и я должна быть благодарна, что обладаю им. Что бы ни ожидало меня впереди, я должна радоваться, что сейчас жива и здорова, что вырвалась на свободу.
Не у всех есть близкие люди, которые их понимают. Некоторые – взять хотя бы Хейуорд – всю жизнь проводят в одиночестве. Мне никогда не было одиноко, я всегда была окружена любовью, и если с этого момента мне придется идти по жизни одной – ничего страшного, переживу.
В голову лезет непрошеное воспоминание: мы с Джейсоном лежим в постели, он перекатывается на живот и кладет ладонь на то место, где сходятся мои ребра, где кроется дверца для канура.
Меня захлестывают ярость и грусть. Я в смятении.
Мы продолжаем петь, и под действием наших голосов в воздухе образуется ледяная глыба, плотная и массивная. Что бы подумали моряки, если бы увидели маленький голубой айсберг в этих теплых краях? Может быть, если очень постараться, я смогла бы обратить вспять весь ущерб, нанесенный нашей планете… Спасти человечество от климатических изменений, вызванных им самим, а Магонию – от разрушительного воздействия Заль. Восстановить природный баланс. А вдруг в этом и заключается мое предназначение?
Вдруг поэтому я и оказалась наверху?
Возможно, любовь вообще не для меня, потому что у меня особая миссия, с которой не справится никто другой. Могу ли я в таком случае жаловаться на свою судьбу? Вправе ли я хотеть большего? Нельзя же иметь все и сразу.
Так не бывает.
Пойдем, поет шквальный кит, увлекая меня все дальше. Сначала я никак не разберу, куда он меня принес, а потом понимаю: это же китовые ясли! Мимо нас туда-сюда шмыгают крошечные китята, окатывая все вокруг фонтанами брызг. Они стрекочут и пищат, переговариваясь на неизвестном мне языке.
Пусть это банально, но с ними я чувствую себя в полной безопасности.
Терпеливо обходя резвящихся китят, следом за нами плывет Хейуорд. Ее лицо ничего не выражает.
Кто она такая? Что дорого ее сердцу? За что она готова отдать жизнь?
Возможно, Хейуорд действительно успела полюбить землю или кого-то из ее обитателей. Минув небесные ясли, мы продолжаем свой путь по открытому небу. Я стараюсь не думать о грустном, черпать силы из увиденного.
Да, в мире много несчастий, но есть в нем и детеныши шквальных китов, и это прекрасно.
Внезапно Хейуорд принимается делать мне знаки, чтобы я вернулась на лодку.
Сверху доносится шипение. Над нами кружат птицы, черные и красные, с огромными крыльями, охваченные огнем. Небо заволакивает дымом. Эти птицы напоминают…
Фениксов?
– ПОЙ! – кричит Хейуорд.
Будь у нас паруса, уже бы вовсю полыхали. Разлетающиеся от птиц искры прожигают шкуры шквальных китов, а те, завывая от боли, вызывают дождь.
ЛИВЕНЬ, пою я. Крупные капли набухают у нас над головами и дробью барабанят по птицам, а те шипят, как намокшие факелы. Я пою громче, хотя эти существа двигаются так быстро, что их практически невозможно разглядеть.
ПРОЧЬ! предупреждают они. ПОКИНЬТЕ ЭТИ КРАЯ!
Золотистые клювы, синее, красное, огненно-рыжее и черное оперение. От них пахнет костром, а голоса их напоминают потрескивание дров.
Хейуорд ведет лодку вперед сквозь лес из крыльев и огнедышащих клювов, но существа выстраиваются в ряд, преграждая нам путь.
Возможно, перед нами тот самый Хор, о котором говорили на корабле? Эти птицы невероятно опасны, из них бы вышло мощное оружие…
Но они не станут мне помогать – они совсем дикие и не признают чужих правил.
Я пою еще громче, обрушивая на них настоящий ливень, способный затопить всю планету. Перед глазами мелькают картины из прошлого: вода сочится из камня, все вокруг рушится. Но сегодня я пою совсем другую песню: промокни, потухни, погасни.
Огонь умри, вывожу я. Огонь увянь, дым уйди. Некоторые птицы меняют цвет. Красные становятся оранжевыми, а потом свинцово-серыми, синие чернеют. Их крылья тускло поблескивают, как тлеющие угли в камине, которые только и ждут, чтобы их разворошили.
Вы и есть Хор? спрашиваю я у одной из них.
НАЗАД! поет она в ответ.
Я быстро оглядываюсь. Кашляя и отплевываясь от дождевой воды, Хейуорд усиленно гребет.
Одна из птиц подлетает ко мне на расстояние вытянутой руки, задевая меня крылом. На вид мягкое, словно шелк, оно скользит по коже, как горячий нож по сливочному маслу.
Довольно! голосит другая птица. Прочь!
Я вскрикиваю от боли. Она открывает клюв. Величественный дракон, птица-змея.
Меня непреодолимо влечет к этой огненной птице, хочется прижаться к ней всем телом, обхватить ее руками. Я знаю, что она может испепелить меня, и все равно придвигаюсь к ней вплотную, вдыхая ноты в ее глотку. Моя песня меняется.
Не дождь, а не-дождь. Воздух, разгорающееся пламя, песня-ветер, песня-огонь. Фениксы становятся ярче. Я пою вместе с ними, придавая им сил. Они питаются моей злостью, моим страхом.
Моим желанием перечеркнуть последние семнадцать лет своей жизни и начать все сначала.
Моим разбитым сердцем, моей ослабевшей волей.
Прекрасное существо говорит со мной резким, пронзительным голосом – точно щелчок хлыста.
Вдыхай, произносит оно, раскрывая как можно шире сверкающий клюв и расправляя блестящие крылья. Его песня обжигает мои легкие.
