Я нахмурилась. Король теперь не любит разговоров о политике за столом, а малыш герцог серьезно болен. Доктора вынесли свой вердикт: туберкулез кости. Но Луи лишь милостиво улыбается.
– Не уверен, что австрийская принцесса придется у нас ко двору. Конечно, сейчас Австрия – наша союзница, но дружим мы совсем недавно… Французы ни за что не примут австриячку в качестве своей будущей королевы. – Хотя заключение брака между одной из дочерей императрицы и одним из внуков Людовика было включено отдельной статьей в наш договор с Австрией, королю эта мысль до сих пор не особенно нравится.
– Это самый лучший путь к тому, чтобы сделать наш союз прочным, сир, – поспешно вставляет Шуазель, и я вижу, что ему эта мысль по нраву.
Любопытно. Это надо будет обсудить с ним позже. Его влияние на Людовика растет не по дням, а по часам, а все былые недоразумения решительно преданы забвению. Война, как мы надеемся, скоро закончится, хотя похоже, что для Франции ее исход будет не слишком удачным. Но нынче вечером можно позабыть обо всех тревогах и целиком предаться развлечениям.
– Ну а теперь, – продолжает Шуазель игривым тоном, – позвольте предложить почтенным гостям развлечения. – Несмотря на некоторую одутловатость лица, его можно назвать весьма привлекательным мужчиной. Правда, злые языки утверждают, что волосы у него под париком морковного цвета.
– Онорина, дорогая моя супруга, раз уж в этот момент сестры вошли в такую моду, не позволите ли вы Беатрисе сделать объявление?
Онорина отвечает обворожительной улыбкой, для нее вполне обычной. Онорину любят все. Времена меняются, и не всегда к худшему. Вряд ли кому-нибудь слишком важно то, что дед герцогини был простым крестьянином. Уж самого Шуазеля – я точно знаю, – человека очень умного и прозорливого, это никогда не волновало. Возможно, на это как-то повлияла и я сама, а может быть и так, что меняется вся страна, – да что там, весь мир. А возможно, что дело в самой Онорине. Эта женщина вызывает восхищение даже у самых недоброжелательных мужчин.
Беатриса с улыбкой встает с кресла.
– Спасибо, брат, – произносит она и обращается к гостям: – Эту игру мы с Этьеном придумали еще в детстве. Мы частенько играли в нее с нашими кузенами и кузинами, а иной раз и со слугами. Ну-ка, освободите стол, – она подает знак лакеям, и те сразу берутся за дело. В две минуты все объедки исчезают со стола, а изящного сахарного лебедя переносят на приставной столик. – И побольше свечей, зажгите еще и еще. Хотя эта игра связана с тенями, свет нам тоже потребуется.
– Вы меня заинтриговали, мадам. Мне-то казалось, что я знаком со всеми играми, какие только заслуживают внимания, – замечает Луи, глядя на Беатрису с таким выражением лица, которое я не сразу могу определить.
– Отнюдь, Ваше Величество, отнюдь. Вам еще предстоит открыть для себя целый мир развлечений. – Не скрыт ли в ее словах тайный намек? Я-то знаю, что она мечтает пробраться в постель к королю (а кто не мечтает?), но мои источники утверждают, что в этом она не преуспела. Пока. Меня, впрочем, это не очень волнует: его больше не тянет к зрелым женщинам.
На столе появляются дополнительные канделябры, лица гостей, лоснящиеся от пота и выпитого вина, ярко освещены.
– Такое впечатление, что попал прямо на Солнце, – произносит Эйен и сдвигает свое кресло в сторону, чтобы не загорелся парик, по моде очень пышный на ушах.
– Сейчас появится волшебное яйцо, – шепчет маленькая графиня д’Анблимон, уютная, как кошечка, и очень глупенькая, – ну при чем здесь волшебное яйцо? Невольно задерживаю дыхание: сегодня вечером я что-то слишком цинична, и нельзя допустить, чтобы мысли стали заметны на моем лице.
– Мы назвали эту игру «Убийство», – драматическим тоном произносит Беатриса.
– Ах! – вырывается у Мири, которая всегда готова упасть в обморок.
– Пусть это вас не смущает, дорогая герцогиня. Дамы, никого не убьют, – успокаивает Шуазель, гладит сестру по руке и смотрит на нее с таким обожанием, что наводит на мысль о кровосмешении. Какое ужасное слово! Конечно же, сплетники эту тему не забывают, как же иначе? Несомненно, между этими двумя людьми существует на удивление глубокая связь.
– Никто не умрет, но проиграют многие, – продолжает Беатриса со зловещей ухмылкой. – Играем мы так: каждый берет одну карту. У кого окажется бубновый валет – в Италии его называют валетом смерти, – тот и убийца.
– А-а-ах!
– Это забавно!
– Бубновый валет! Мне никогда не нравилось это багровое лицо.
Луи возбужден, в нем проснулся нездоровый интерес, быть может, и нечто большее. Надо признать, эта женщина умна. Беатриса стремится первенствовать во всем, эта ее черта и мне хорошо знакома. Сегодня она надела красное платье в полоску, причем полосы идут во всех направлениях и на лифе, и на юбке – в высшей степени модно. На шею она повязала тонкую красную ленточку, и эта ленточка больше похожа на ножевую рану. Интересно, она специально подготовила наряд для сегодняшней игры? Ведь это я всегда так делаю… делала.
– Так… смерть причинена… – Беатриса обводит глазами гостей. – Друзья мои, вам следует угадать, от чего наступила смерть.
– От повешения!
– От слишком обильных возлияний шампанского!
– От четвертования! – выкрикивает Бово. Жалко, что он сидит не рядом со мной: я могла бы пинать его в коленку или даже шепотом попросить покинуть нас.
– Нет-нет-нет. Смерть произошла… от подмигивания.
– Подмигивания? – не сдержал удивления Луи.
– Да, вот такого, – и Беатриса подмигивает ему. – Если бы мы сейчас уже играли, Ваше Величество были бы… ну, наверное, это не самый удачный пример.
– В этой комнате я просто Луи Бурбон! – восклицает король, в глазах которого зажглись огоньки. – Вам можно говорить даже о моей смерти… от подмигивания.
– Что ж, с вашего позволения, – откликается Беатриса с улыбкой, которая обнажает ее далеко не белые зубы. Она еще раз подмигивает королю. – Если бы я оказалась убийцей и подмигнула господину Луи Бурбону… он через несколько мгновений должен был бы умереть – хоть с полным драматическим эффектом, хоть тихо, незаметно.
Луи, кажется, развлекается вовсю, но я напрягаюсь, готовая вмешаться, если она зайдет слишком далеко. Она затеяла рискованное развлечение, но Беатриса с братом не привыкли особенно себя ограничивать. Не будь я в таком напряжении, то могла бы восхититься ими обоими.
– Ха! Кажется, такая игра мне по вкусу. Вот как я буду умирать… – Король встает из-за стола, сгибается пополам, прижимает руки к животу и падает на колени к хорошенькой Анблимон, которая взвизгивает в притворном ужасе.
– Отлично! – одобряет Беатриса, а Мири вскрикивает и стонет:
– Сир, не нужно, даже в шутку!
– Если вы умерли, – продолжает Беатриса как ни в чем не бывало, не обращая внимания на Мири (они друг друга не слишком-то любят, Мири однажды назвала Беатрису «жутковатой кобылой»), – вам придется уйти из-за стола. Однако же нельзя оставлять без внимания правосудие. Прежде чем пасть от подмигивания, внимательно смотрите на всех присутствующих, и если вам удастся схватить виновного – или того, кого вы считаете виновным, – вы вправе его обвинить. Если вы угадали правильно, вы выиграли. Но вот если вы ошиблись… что ж, есть и другая форма гибели – вы тоже выходите из игры.
