Он нежно улыбается мне:
– Милая моя, что бы я без тебя делал? Ты так отлично потрудилась, просто великолепно, чтобы устроить здесь, в Версале, для себя, для меня уютное гнездышко. – Он тянется к моей груди, я делаю вид, что думаю, что он тянется за конфетами, блюдо с которыми я ему с улыбкой протягиваю.
– Я знала, что вам понравится! – весело восклицаю я. – Гонто уверял меня, что ему их рекомендовал аптекарь, как для лечения, так и для развлечения. Но теперь вернемся к работе, а то вы такой же ленивый, как и глаз у Гонто.
Он с видимой неохотой встает и сдавленно усмехается, когда я толкаю его к двери. Я целую его на прощание, но не слишком пылко; еще несколько поцелуев, и мы вновь окажемся на ковре. А у меня нет желания перед обедом снова укладывать волосы, да и к тому же не хотелось давать министрам повод ворчать.
Когда он уходит, я опускаюсь на диван, лежу, глядя в потолок. Я решила избежать традиционных небесных сюжетов, поэтому херувимов забелили, ожидая моих дальнейших инструкций. От херувимов остались лишь едва заметные очертания, и по какой-то причине они теперь напоминают мне лес зимой. Я бы часик вздремнула, лежа прямо здесь, на диване: жизнь моя становится довольно утомительной. Но долго мне отдохнуть не удастся.
– Николь! – зову я, и девушка появляется из левой передней. – Кто-то из слуг проверил вместе с месье Ришаром, готова ли спаржа, хватит ли ее, чтобы подать к столу? Если нет… отошли Жерара в Париж, он как раз успеет съездить за ней и вернуться вовремя.
За пределами уютного кокона моих покоев гудит, жужжит и мурлычет Версаль. Я уже становлюсь похожей на Луи: мне претит все публичное и церемониальное, я предпочитаю оставаться в своих покоях в окружении друзей. Но я должна рисковать и показываться на публике, и когда я все же выхожу, окружающие слишком часто бывают грубы со мной.
В более демократичной атмосфере парижских салонов придворные аристократы относительно учтивы, но здесь, в своей среде… я никогда не встречала более грубых, заносчивых и ограниченных людей. Их едкие колкости в мой адрес звучат в чопорной атмосфере дворца разноголосым греческим хором.
– Понять не могу, почему король продолжает есть рыбу, ведь пост уже закончился, – услышала я вчера. На прошлой неделе я ступила на камень, а он оказался таким скользким, что я едва не свалилась в фонтан «Ящерица». А потом несколько дней при дворе только и разговоров было о том, что я решила вернуться в свою родную водную стихию.
Я не ожидала, что меня здесь примут с распростертыми объятиями, но подобный шквал враждебности озадачивал. Позже я поняла, что они полагают, что я всего лишь преходящее увлечение, простая интрижка, а не любовница. Зачем понапрасну расточать любезности на того, кого скоро и след простынет?
Я с грустью думаю о том, что у меня есть враги, настоящие враги; мужчины и женщины, которые ненавидят меня за мое происхождение, за мое влияние на Луи, за то, что я – это просто я. Осознавать это неприятно, но ничего не поделаешь. И негоже из-за этих помех расклеиваться, как переваренная лапша.
От императора Китая прибывает подношение французской короне. Луи заверяет меня, что подарок послали задолго до того, как меня представили ко двору: пара грациозных красно-золотых рыбок – ничего красивее я никогда не видела. Китайский посланец уверяет, что рыбками следует любоваться, а не есть, и это лишь утвердило двор во мнении, что китайцы – варвары. Я просто обожаю этих рыбок, и у меня есть на примете пруд, чтобы они могли размножаться. Я выписываю огромный аквариум, который ставлю на каминную полку. В нем рыбки невозмутимо плавают себе среди камней и водорослей, безучастные к бедам и горю внешнего мира.
От Франсуа Поля Ле Нормана де Турнема
Генерального директора королевских строений
Улица Сен-Оноре, Париж
10 мая 1746 года
Милая моя Ренетта!
Не забивай свою головку тем, что придворные не отвечают на все твои попытки. Ты не в силах управлять ни их сердцами, ни их мыслями, особенно это касается министров, которые так и стремятся дискредитировать любого, к кому прислушивается король. А их ненависть к тебе легко объясняется твоим происхождением.
Морпа, министр военно-морского флота, само воплощение зла, объявил себя ненавистником всех любовниц. А еще он ужасный сноб, несмотря – а может быть, и вопреки – на своих собственных не слишком достойных предков. Аржансон, военный министр, очень коварен, но пользуется доверием короля. К счастью, этот павлин Ришелье сейчас во Фландрии с войсками, и, хотя принц де Конти ищет место в совете, король ему отказывает и его влияние сведено к минимуму. После смерти кардинала Флёри три года назад король так и не выбрал премьер-министра, и все его министры наперебой стремятся занять эту должность.
Короля окружает множество фальшивых друзей и советчиков. Ренетта, ты предлагаешь королю величайший подарок из всех: искреннюю любовь и дружбу. И не тревожься, его любовь оградит тебя от козней этих мелочных людишек.
Во вторник я вновь буду в Версале, чтобы проследить за ремонтом Мраморной арки. Руже передал мне твои мысли насчет новой материи для зимней обивки королевской мебели. Я полностью согласен и сразу же по возвращении передам твои пожелания.
Нежно обнимаю,
Норман
Глава шестнадцатая
Я ем уже пятое маринованное яйцо и подумываю над тем, чтобы съесть шестое. А может быть, лучше варенье из айвы? Я улыбаюсь и глажу свой живот. И хотя еще не время, я клянусь, что уже ощущаю едва наметившуюся округлость. Если родится девочка, я назову ее в честь своей мамы – Мадлен. Но родится не девочка, обязательно родится красивый мальчик, вылитый отец.
Этим летом Луи вновь отправляется на войну. Дофина, несмотря на свою внешность и некие сложности со стороны супруга, тоже ждет ребенка. Мой Луи вскоре вернется, поскольку король должен присутствовать при рождении будущего короля Франции.
А пока он каждый день пишет мне письма, а я пишу ему в ответ. И еще я веду переписку с преподобным маршалом Саксонским, командующим королевской армией, с которым мы стали добрыми друзьями. Иногда истинно высказывание, что враги моих врагов – мои друзья. И я нахожу поддержку среди тех, кто ненавидит Аржансона, или Морпа, или Ришелье. А поскольку взаимная ненависть – обычное дело в Версале, то перечень моих друзей с каждым днем все растет.
Перед отъездом Луи преподнес мне подарок – замок Креси, очаровательное поместье с видом на небольшую речушку. Несмотря на то, что многие настаивают на приглашении, я не хочу, чтобы злые языки придворных осквернили мое тайное убежище. Здесь принимают только Элизабет, Франни, Берни, герцога де Дюра, маркиза де Гонто и еще пару близких друзей Луи.
В самом центре замка в Креси располагается прекрасный восьмиугольный салон. Здесь великий Буше
[7] разрисовывает восемь больших панелей сценами с изображениями музицирующих, танцующих, скачущих в саду детей, а я наблюдаю за его работой, за написанием сияющих радостью детских лиц, которые приветствуют меня со стен.
