В покоях с нами находятся мой кузен Стенвиль со своим отвратительным бесформенным носом и герцог де Ришелье. Также присутствует влиятельный военный министр, граф д’Аржансон. Аржансон в последнее время часто трется возле моей тетушки; меня даже передергивает, когда я представляю себе, как они любезничают друг с другом. Когда я стану старой и некрасивой, я перестану заниматься любовью, чтобы лишить окружающих повода судачить об этом.
Тетушка Элизабет сообщает мне, что это семейная встреча, хотя мой супруг на ней не присутствует, как нет и маркиза де Гонто, и герцога де Биро, который по праву считается главой семьи.
Я понимаю, зачем все эти великие мужи здесь собрались, поэтому, соответственно, надела платье, которое мне идет больше всего: с глубоким вырезом и приколотым к нему фишю
[12] – намек на скромность, этакий реверанс в сторону добродетели. Корсет у меня затянут так, что грудь едва не выпрыгивает из декольте, и я замечаю, что Аржансон не сводит с нее глаз.
– Розалия, дорогая моя, расскажи нашим гостям, что произошло между вами с королем вчера на концерте. – Тетушка Элизабет улыбается собравшимся.
Я наклоняю голову, глубоко вздыхаю. Следует держать себя в руках, чтобы эти влиятельные мужи (кузен Стенвиль не в счет!) знали, что я сильна и разумом, и духом. Я с удовлетворением замечаю, что все присутствующие смотрят на меня не так, как мужчины обычно смотрят на женщин, мельком, как на пустое место, как на досадную помеху на пути. Я вновь вспоминаю мрачный, презрительный взгляд Стенвиля на балу – теперь он должен понять, что я чего-то стóю.
Тетушка предупреждала меня, чтобы я смирила свою гордыню: даже намек на высокомерие в женщине, уверяет она, воспринимается в штыки – как обнаженная грудь в церкви. Этому ее научила маркиза, и тетушка нехотя признает, что та оказалась права. Маркиза лучше всех знает мужчин и умеет сочетать цвета. И еще, быть может, плести интриги.
– Что ж, господа, это был небольшой прием, но заметьте, прием для избранных – ни одного из ныне присутствующих туда не пригласили. После окончания пьесы Детуша
[13] – несколько дерзко, как на мой вкус, – король заявил, что он устал сидеть и хочет немного прогуляться. Король попросил меня составить ему компанию и при этом обратился прямо ко мне, минуя маркизу. Она прекрасно умеет скрывать свои чувства, но я уверена, что она всполошилась, когда увидела, как мы выходим из зала. Мы с королем – звучит, как сладкая музыка, – прогулялись по залу зеркал… дважды; болтали о графе Матиньоне, который недавно потерял свою любимую собаку, и раскланялись с принцессой де Роган. В конце концов мы вернулись к собравшимся, и там маркиза представила нам виолончелиста; по-моему, король не проявил к нему интереса и поблагодарил музыканта только из вежливости.
По окончании моего повествования мужчины принялись обсуждать мою историю между собой, время от времени задавая мне вопросы. Они не спрашивают о моем супруге, не интересуются Бисси или Пьером – спасибо и на том. Они бы никогда этого не поняли, ведь Пьер – всего лишь псарь, да и я сама себя не вполне понимаю. Я думаю, виновато полнолуние и перемена погоды, а эти вещи могут вскружить голову даже трезвомыслящим мужчинам – или женщинам – и склонить их к безрассудству.
– А какое у нее образование? – спрашивает Стенвиль голосом, который под стать презрению в глазах. Я ему не нравлюсь, и это сбивает с толку – с чего бы ему меня не любить? Ведь я его шанс на блестящее будущее, но пока в отношении ко мне нет ни намека на флирт, вызывающий нервный трепет, благодаря которому так приятно вести беседы с мужчинами.
Мне Стенвиль тоже не нравится. Может быть, он, как и я, никак не возьмет в толк, зачем его сюда пригласили? Рядом с Ришелье и Аржансоном он выглядит как тощий петух среди павлинов, а кроме того – его жена из буржуа.
– Розалия получила образование в Париже, дома; она начала заниматься в аббатстве ди Буа, но матушка настоятельница невзлюбила ее, хотя я уверена, что вины моей племянницы в этом нет, – довольно сухо отвечает моя тетушка. – Потом за ее обучение принялась ее матушка. Розалия начитана и может процитировать множество стихотворений Шексмена, английского драматурга, по памяти.
– Быть может, вы имеете в виду Шекспира? – учтиво переспрашивает Ришелье.
– Да, я так и сказала: Шекспира. Хотите, она вам процитирует строфу-другую?
– Нет, – ответили в унисон трое мужчин.
Мне хочется вскочить и начать декламировать только для того, чтобы им досадить, но мне кажется, что я не смогу припомнить ни одной строки из того, чем я донимала в детстве свою служанку.
– Ораторское искусство Розалии может оказаться весьма полезным, – запротестовала тетушка Элизабет. – Маркиза всегда перемежает свою речь цитатами.
– М-м-м. Как для женщины, маркиза обладает выдающимся талантом вести беседы, – говорит Ришелье, переводя взгляд с меня на тетушку. И я думаю, что этот человек командует армиями и плетет заговоры. От него исходят волны сексуальности, и поговаривают, что рядом с ним женщина получает не меньшее удовольствие, чем он сам. – Маркиза постоянно развлекает короля, и она может быть очаровательной и остроумной. Я подозреваю, что это непростая задача и король ценит это намного выше ее ва… ее, скажем, физической привлекательности.
Я думаю о страстных взглядах Бисси, о его настойчивых мольбах и стремлении войти в меня. Я отлично знаю, как удовлетворить мужчину. В памяти всплывает красивое лицо псаря и черное мускулистое тело Калибана.
– Насколько я понимаю, – произношу я с напором, но потом, вспомнив тетушкин совет, смягчаюсь, – привязанность короля к маркизе – всего лишь привычка. Все отмечают мой острый ум, и король трижды смеялся в моем присутствии. Разумеется, я превосхожу ее в умении вести беседу: моя речь гораздо изысканнее.
Ришелье равнодушно кивает, но Стенвиль остается недвижим. Почему этот проклятый выскочка не очарован мною? А быть может, осеняет меня неожиданная догадка, он разделяет взгляды и вкусы моего супруга? Я смотрю на него уже с бóльшим интересом: это очередной вызов. В итоге я добилась успеха с Франсуа, хотя для этого понадобилось изрядное количество вина. Я надела тогда оранжевые бриджи, от которых возбудилась не меньше, чем он, и с радостью испытала новые ощущения. Он оказался нежен и заботлив, объяснил, что слышал, что девственницы во время проникновения испытывают боль гораздо сильнее, чем мужчины. Я едва смогла сдержать смех; он живет в своем собственном маленьком мирке.
– Однако нам не стоит забывать, – негромко добавляет Аржансон, впервые подав голос и не сводя взгляда с моего декольте, – что король наш образован и утончен. Чтобы развлечь его, потребуется не просто выдавливать косточки от персиков между грудей, или какие там еще штучки вы умеете проделывать.
