– Ах, об этом не волнуйся, – говорит король, жадно сжимая руками мою грудь. – Это близкие друзья, которые знают, что король безумно, невероятно очарован тобой.
– Без ума от любви? – дразню я его. – А вы в меня влюблены?
– Быть может. Иди сюда, – зовет он и ведет в соседнюю комнату, где уже накрыт стол и ждут гости.
– Ах, сир, она восхитительна! Совершенно восхитительна!
– Настоящая греческая богиня, Афина с Гебой в одном лице, не меньше!
– Очаровательное дитя!
– Я вас прекрасно понимаю: прелестнейшая малышка, – произносит полная невысокая женщина с очень красивым лицом, довольно холодно разглядывая меня. – Чрезвычайно прелестная малышка. – В голосе ее сквозит неодобрение, и у меня округляются глаза: представить себе не могла, чтобы кто-то мог позволить себе вот так разговаривать с королем. Моя сестра Маргарита говорила мне, что в Версале даже самые отважные генералы держатся мягко и подобострастно, как женщины.
– Это и есть маркиза де Помпадур? – спрашиваю я сидящего рядом мужчину. На нем белый парик с тремя рядами локонов с каждой стороны. Катрин страстно следит за модой и любит указывать на новые модели париков, и я знаю, что ей бы этот парик понравился.
Мужчина негромко засмеялся:
– Нет, это вдова маршала де Мирпуа, недавно вернулась из Англии. Добрая приятельница маркизы. Она любит кроликов, – неодобрительно добавляет он.
– Любит кроликов? А кто же их не любит? – Наша кухарка, которая во многих отношениях особа крайне неприятная, отлично умеет тушить кролика.
Мужчина смотрит на меня с некой неприязнью:
– Нет, она их не ест. Она их разводит. Носит с собой повсюду. Удивительно, что сегодня она с собой ни одного не взяла.
Я с интересом смотрю на женщину:
– Я бы хотела взглянуть на них.
– Отвратительные создания. – Мой сосед передергивает плечами. – Злобные красные глазки. И эти носы-пуговки. И повсюду помет – катышки экскрементов.
– А где же маркиза? – осмеливаюсь я спросить.
Мое любопытство все растет, но король, кажется, смущается, когда я упоминаю ее имя. До нас доходят слухи и противоречивые сведения, что она могущественнее любого премьер-министра, что король называет ее своей матерью, что она повсюду носит с собой яд, который тут же выпьет, если ее сместят.
– Легкое недомогание, но ей часто нездоровится. К вашему счастью, ибо она никогда бы не потерпела вашего присутствия рядом с собой.
Тут он надевает на лицо маску любезности, ибо понимает, что сболтнул лишнего.
– Вы просто очаровательны, – произносит он, возвращаясь к более безопасной теме. – У вас есть старшая сестра Маргарита, нет? Которую называют Золотой Туфелькой? Я имел удовольствие видеть ее на Новый год в прошлом году, на балу, который устраивала герцогиня Орлеанская. Она была прелестна, прелестна, а одна нижняя юбка у нее была полностью из меха. – Он накалывает спаржу и начинает жевать, пристально разглядывая меня. – Нам нужно познакомиться ближе, – шепчет он.
Я улыбаюсь и делаю комплимент его вкусу, но потом понимаю, что больше мне нет нужды это делать. Не теперь. Я пристально смотрю на него, он облизывает свою спаржу, язык его поигрывает с желтым стебельком. Но тут он перехватывает взгляд короля и деликатно откашливается, чтобы скрыть эту непристойность.
– Эйен, выйдите из комнаты, если не можете сдержаться, – раздраженно говорит король. – Кашляете так, как будто скоро Богу душу отдадите.
Я улыбаюсь королю в знак благодарности, и между нами проносится что-то тайное и доброе.
За столом король оказывается в центре внимания, он увлеченно говорит о том, как накануне сражался с кабаном. Я сосредоточенно слушаю его рассказ, как и все присутствующие, но вижу, что на самом деле остальным это ничуть не интересно и их восхищение большей частью притворное.
– Я получил величайшее удовольствие, – удовлетворенно произносит король, когда от ужина остались лишь объедки. – Иди сюда, малышка.
Я встаю с места, сажусь ему на колени, поворачиваюсь к его груди и начинаю играть с пуговицами на сюртуке, чтобы не смотреть на этих придворных. Я чувствую себя рядом с ними неловко, среди этих пустых взглядов и натянутых улыбок, элегантных сюртуков и платьев, каждое из которых стоит денег больше, чем многие люди видят за год.
– Иногда мне хочется где-то спрятаться, – капризничает он. – Однако я же король. – Он обнимает меня за талию и целует в шею, в его дыхании чувствуется запах вина и желания.
– Да уж, сир, – говорит толстушка Мирпуа своим решительным нравоучительным тоном, – вы знаете, что с нею вы можете себе ни в чем не отказывать.
Какая же она смелая, если отваживается говорить подобное королю! Интересно, а она покажет мне своих кроликов? Но мой сосед уверял, что она добрая приятельница маркизы, поэтому мы с ней подругами не станем.
– А сейчас послушайте, послушайте сюда, – велит король, не выпуская меня из своих объятий. – Моя маленькая Морфиза научила меня свистеть, как брадобрей. Я буду насвистывать мелодию, а вы – угадывать.
По комнате пронеслась волна недовольства, но потом все придворные подались вперед, нацепив на лица елейные улыбки, когда король начал насвистывать первые такты «Просыпайся, Спящая красавица».
* * *
В небе полная луна. Она висит над нами подобно огромной серебряной монете, идеально подчеркивая величие Версаля. Уже давно за полночь. Мы поднялись на крышу, в прохладное, тенистое королевство ночи. Здесь располагаются террасы и небольшой сад, даже клетка с курами – огромными рябыми несушками, совсем не похожими на тех худосочных созданий, которые роются на улицах.
– Это подарок маркизе из Италии.
– Уверена, что они все еще очень вкусные, – с сочувствием говорю я.
– А тут видишь, вдова маршала де Мирпуа заняла довольно внушительных размеров пространство для своих кроликов. И хотя я точно не знаю, откуда берет корни эта вражда, но граф де Матиньон развернул целую кампанию, чтобы кроликов убрали. – Король глубоко вздыхает; иногда я думаю, что, должно быть, очень трудно быть королем, когда на твои плечи взваливают проблемы целой страны.
Я глажу его по плечам, смотрю на кроликов, их белые шубки поблескивают в свете луны. Они просто огромные, совершенно не похожи на тех костлявых зайцев с рынка – чтобы испечь пирог, надо забить целых два.
– На прошлой неделе их было только шесть, а теперь уже больше десятка. Не знаю, как эти создания так быстро размножаются. Если они продолжат так размножаться, Матиньон привлечет тяжелую артиллерию.
– Они слишком любят секс, – шепчу я. – Они любят его так же, как и я.
Мои слова неожиданно оказываются правдой, а не избитой фразой, призванной возбудить партнера. Прямо здесь, в темной ночи, под звездами. Какая отличная мысль, и я ощущаю, что что-то незнакомое внутри меня толкает ближе к королю, как будто я сама возбудилась.
