– Он навещает меня так же часто, как и ее.
– Да-а-а? – с сомнением протягивает графиня.
– А как же Роза? – спрашиваю я.
– Какая роза?
– Посудомойка. Она приезжала со мной в Фонтенбло. Она может отправиться со мной в Версаль? У нее шрам на лице, не очень-то приятное зрелище, но я искренне ее люблю.
По лицу графини заметно, как сильно она раздражена.
– Дитя, мне кажется, ты не понимаешь все величие того, что я тебе предлагаю. – Она наклоняется ближе, как удав к мыши.
Я недоуменно смотрю на нее: как же мне хочется сбежать! Но я сижу в кресле как прикованная. Она жадно смотрит на меня.
– И что вы хотите, чтобы я сделала, мадам? – учтиво спрашиваю я, потому что вижу: пока она не закончит то, зачем пришла, – не уйдет. По крайней мере, пока она не решит, что закончила.
– Ну наконец-то. Слушай внимательно.
* * *
Ночью я лежу без сна и думаю о нашем разговоре. Я понимаю, что она плетет интриги, задумывает заговоры, как принято в Версале.
Я размышляю о жизни в Версале, в собственных апартаментах, наподобие прекрасных комнат в Фонтенбло. Или, быть может, я перееду в покои маркизы, которые, как поговаривают, самые шикарные во дворце, – Катрин как-то туда пригласили, когда она готовилась танцевать партию в балете, и она сказала, что убранство комнат меняли в соответствии со временем года.
Я могла бы переехать в ее покои, тогда у меня всегда будет возможность находиться рядом с королем. Никаких угроз от маркизы, которая прячется в коридорах, ждет, чтобы неожиданно облить меня горячим кофе. Я с удовольствием думаю, что Катрин будет сослана, поскольку, если уж мне удастся сместить маркизу, то избавиться от Катрин – и Мари в придачу – будет проще простого.
Быть может… меня одолевает сон, мне снится, что король в моей постели. Я вся дрожу, а когда он спрашивает меня почему, я отвечаю, что мир слишком холоден, если он не сжимает меня в объятиях. Он радостно смеется и прижимает меня к себе еще сильнее.
Версаль…
Глава пятьдесят вторая
– Чертовский холод! – восклицает король, врываясь в двери кухни.
– О, сир, мы вас не ждали! – удивляюсь я, втайне улыбаясь, потому что знаю, что Катрин всю неделю нездоровится, а Мари кашляет, и кашель не проходит, сколько бы касторового масла она ни принимала. Но, похоже, король пришел только для того, чтобы увидеть меня.
– Как всегда, кстати, любовь моя.
Мы поднимаемся в мою комнату, он приносит в мою уютную спальню холод с улицы и наклоняется, чтобы поцеловать меня.
– Будь хорошей девочкой, сними мой плащ. – Он садится у камина, потирает руки. Я опускаюсь перед ним на колени, массирую его руки, покрываю пальцы поцелуями.
– Позвольте, я принесу вам вина.
– Нет, я перестраховался и принес с собой. – Он достает бутылку из плаща, ставит на стол. – Ришелье клянется, что это лучшее вино из собственных погребов Конти. Но принеси пирог или что-то поесть. Что-нибудь сладенькое!
Я что мочи бегу на кухню – время пришло.
– Почему он пришел без предупреждения? – браню я кухарку и Розу. – Даже записки не прислал.
– Мадам Бертран, – кухарка крутит пальцем над головой. Она ставит чайник на плиту. – Он будет кофе и вино?
– Крайне неудачное время, – досадую я, потому что хотелось бы лучше подготовиться. Я решила последовать совету графини и весь день не спала, а строила планы. – Он хочет чего-то сладкого. Если бы мадам Бертран нас предупредила, мы бы лучше подготовились.
Взгляд мой натыкается на салфетку на столе.
– А что под салфеткой?
– Вишневый пирог, из сушеных вишен, но ты бы никогда не догадалась, я пропитала их сиропом, чтобы вишни были мясистыми, – самодовольно хвастается кухарка.
– Завтра у Катрин день рождения, она попросила чего-то особенного, – добавляет Роза.
– Отлично! Как раз то, что нужно. Неси его, не возражай.
– Парламент – это бессмертное чудовище, – жалуется король, когда мы сидим у камина. – Ему так же невозможно угодить, как фригидной шлюхе.
– О, дорогой мой, сколько же у вас забот, – негромко бормочу я, подаюсь вперед, чтобы погладить его щеку.
– Да, ты права, все эти недовольства и эти люди, выдвигающие возмутительные требования. Голос во всех делах! Право не одобрять любые назначения, сделанные мною! Я ответил: это же не Англия! И еще раз повторю. Аржансон сегодня утром выслушал большую часть этих требований.
– Звучит ужасно, – бормочу я сочувственно. Когда же настанет час, чтобы заставить колесо крутиться? До, во время, после? Неожиданно я ощущаю ужасное, ужасное волнение. Я решаю подождать, пока наступит момент, когда мужчина становится в руках женщины мягким, как воск.
– А потом Аржансон… он принес бумаги и отдал их прочесть маркизе. Позже она сказала ему…
Я слушаю бормотание короля, а сама представляю, как въезжаю в Версаль, не в закрытом шартрезе, а в роскошном экипаже, похожем на тот, в котором мы ехали в Фонтенбло, запряженном четверкой лошадей. Нет… шестеркой лошадей. Если такое вообще возможно. Я решаю, что остановлюсь на четверке, потому что немного побаиваюсь лошадей.
Приносят кофе, и король радуется теплому пирогу – подумать только, вишни в ноябре!
– Как вкусно! Ничего вкуснее не ел! – восклицает он и начинает жадно есть, а я пью кофе и наблюдаю за ним.
– А потом Аржансон отказался читать доклад Машо, и если Руйль – педант, у него опыт в военно-морском деле… он продолжает говорить…
Неожиданно я оказываюсь нетерпеливой.
– Ох! – восклицаю я, вскакиваю и устраиваюсь у него на коленях, беру свою ложку и слизываю с нее липкие вишни. – Все эти разговоры о докладе возбуждают меня. – Я наклоняюсь и целую его, ощущаю вкус вишен и сахара, и вскоре предательская твердость между ног говорит о том, что время пришло.
После, когда мы лежим под толстым меховым одеялом, он продолжает зудеть о своих проблемах. Я глажу его по голове, пока он не замолкает, с его жалобами покончено. Он сопит и вздыхает от удовольствия.
– Любовь моя, – говорит он. – Эти часы и ночи с тобой… такой бальзам на мою душу.
Я радостно улыбаюсь.
Пора!
– Ну-с, – протягиваю я, садясь и улыбаясь ему. Несмотря на то, что на улице завывает ноябрьский ветер, от которого стекла трясутся, в маленькой комнатке уютно и вкусно; огонь согревает остатки пирога, а в воздухе витает аромат вишен. – Ну-с, скажите мне, Ваше Величество, как поживает старая кокетка? Она до сих пор рядом с вами?
Король в изумлении округляет глаза и смотрит на меня. Я улыбаюсь и играю с его волосами, как ему нравится: как-то он сказал, что это напоминает котенка, который играет с лентами.
