Таисия с матерью оценивающе осматривают меня перед отъездом.
– А что здесь делает этот бант? Пришили, чтобы скрыть пятно? – спрашивает Таисия.
– Да! Никто же никогда не догадается, да?
– Но я догадалась.
Я недоуменно смотрю на нее:
– Да… но ты же пятно не видишь?
– Но я точно знаю, что оно там есть, – равнодушно повторяет она и отворачивается. Даже несмотря на то, что сама Таисия терпеть не может публичные сборища, мне кажется, что она ревнует из-за того, что меня пригласили, а ее нет.
Матушка целует меня в лоб и напоминает, чтобы я много не пила: она обязательно узнает, если я навлеку на себя позор, а если таковое случится – я немедленно отправлюсь назад в Париж. Мгновенно! Даже переодеться не успею.
– Покажи мне свои руки, милая, я должна убедиться, что у тебя чистые ногти.
Мой зять аж позеленел от зависти и предлагает проводить меня до покоев Конти, но я отвечаю ему, что сначала заеду за тетушкой Дианой.
– Не понимаю, – бормочет он, расхаживая по комнате и потрясая шпагой. Монбаре невысокого роста, но чуть выше Таисии, поэтому он носит туфли на толстой подошве, отчего у него странная вихляющая походка. – Я много раз бывал у принца, много-много раз, он часто просит моего совета по вопросам, касающимся польской преемственности.
– Ты хочешь сказать по вопросам, касающимся того, как чистить сапоги? – мягко спрашивает Таисия.
Монбаре холодно ей кланяется и предлагает руку, чтобы сопроводить меня к тетушке Диане.
– О, дорогая! Как ты похожа на мою сестру Марианну! – восклицает тетушка Диана с ноткой удивления в голосе, крепко обнимая меня. – А этот очаровательный бантик у тебя на юбке! Как красиво! Как оригинально!
Тетушка Диана одевается целую вечность, и хотя я очень люблю ее, считаю, что это смешно: неужели она действительно думает, что кому-то есть до нее дело? Ей уже за сорок, и она никогда не была красавицей, даже в молодости. Но когда она заканчивает одеваться, действительно выглядит великолепно в широченном темно-зеленом платье. Волосы уложены плотно к голове тугими колечками, как шерсть у овечки. Сейчас такая мода, но я предпочитаю гирлянду из розовых шелковых розочек, которые нашла вчера в платяном шкафу Таисии.
– К сожалению, ни король, ни маркиза не смогут присутствовать; они небольшой компанией уехали в Бельвю, – замечает Диана, когда мы усаживаемся в портшезы, присланные по этому случаю.
Интересно, а мой воздыхатель Полиньяк будет присутствовать? На этой неделе мы еще не встречались с шевалье де Бисси, хотя он прислал послание, но мне так и не удалось его прочесть: у него слишком мелкий и неразборчивый почерк.
– Значит, вот эта женщина, которая пленила моего племянника! – восклицает принц де Конти, кланяясь Диане и при этом ловко отодвигая ее в сторону. Мне принц никогда не нравился: он еще молод, но сутулится, как старик. И говорит мало. Я не доверяю молчунам – кто знает, какие секреты кроются у них в голове?
– Вашего племянника, сир? – Я делаю реверанс. Я никогда не могу запомнить, кто и с кем состоит в родстве, – один из множества моих недостатков, на которые пеняет мама.
– Луи говорит, что он вами просто ослеплен.
– О, благодарю вас, – отвечаю я, хотя все еще пребываю в растерянности; кажется, что при дворе каждого зовут Луи.
– Так и есть, – произносит герцог де Ришелье, проходя мимо нас, ослепительный в черно-зеленом сюртуке с парчовыми отворотами сантиметров по тридцать.
– Ваша светлость, – говорит Конти, – позвольте вам представить Марианну де Майи, маркизу де Куаслен.
Я неуклюже приседаю перед герцогом, который меня не на шутку пугает.
– Да, мне уже вас представляли, на вашей свадьбе, кажется, – отвечает Ришелье. – Господи, сходство потрясающее. У вас носик чуть крупнее, чем у той, другой, – у нее был идеальный носик, – но общее сходство поражает.
Я нервно трогаю свой нос, переводя взгляд с одного влиятельного мужа на другого.
– А сейчас, дорогая кузина, – негромко произносит Ришелье, беря меня под руку и отводя в угол, – расскажите о себе. Толпа придворных разлетелась перед нами, как стая голубей. О!
– Я родилась в Шатийон, родителей моих вы знаете… только матушку, она – виконтесса де Мелан… была виконтессой до того, как вышла замуж за моего отца, хотя я думаю, что она и до сих пор виконтесса. Несколько лет я жила в Шатийон, но мало что помню. Таисия, это моя сестра, говорит, что она помнит все, но, наверное, врет, я только помню одну из служанок, от которой постоянно воняло, как от мокрого ягненка, даже летом, когда…
Вскоре появляется Конти, поднимает руку, призывая меня замолчать.
– А она довольно разговорчива, да? – говорит Ришелье, лицо его становится под цвет сюртука. Он достает огромный зеленый носовой платок, расшитый золотым кружевом, и промокает лоб. – Похоже, за эти годы со дня свадьбы она ничуть не повзрослела, к сожалению.
– Сир?
– Если позволите подытожить, – говорит Конти, не обращая внимания на мой озадаченный взгляд, – конечно, она из известной семьи, семьи, которую король любит во многих отношениях; очень красива; при этом получила образование в монастыре; замужем, детей нет, супруг ее – ничтожество.
«Ничтожество» – я не ослышалась?
– Господа! – вновь в замешательстве восклицаю я.
– Военный жаргон, дорогая кузина, военный жаргон. Это значит, что маркиз де Куаслен – человек… огромной доблести и мужества. А сейчас прошу меня простить, мадам, вы должны подойти к другим гостям.
Нам с Дианой выпала честь сидеть за главным столом, в компании еще шестидесяти важных гостей. Я оказываюсь между маркизой де Майбуа, которая настолько стара, что мне кажется, что она забыла, как разговаривать, и герцогом д’Эйеном, который сидит в парике, похожем на овечьи колечки тетушки Дианы. Он говорит, что очарован моими глазами, и заявляет, что они бездонные, как голубые озера. Я точно не знаю, что он имеет в виду, но звучит приятно. Огромный стол по всей длине заставлен едой; в центре стола стоят изящные резные сахарные фигурки, выкрашенные в цвет индиго, и греческие сосуды, наполненные различными ликерами.
– Пока сорок тарелок, – шепчет Эйен, наклоняясь прямо к моему уху, – и последует четыре перемены блюд!
По-моему, это самый грандиозный ужин, на котором я когда-либо присутствовала, даже грандиознее, чем свадьба моей сестры в Монбаре. За каждым гостем с каменным лицом стоит лакей, готовый услужить в мгновение ока. Я своему не даю скучать: все самые вкусные блюда от меня далеко, и только я подумала, как бы дотянуться до последнего кусочка жареного горностая, как лакей герцога де Брогли увел его у меня из-под носа. Я отсылаю своего за коровьим выменем в апельсиновом соусе и вкуснейшей оленьей ногой, которую мне удалось высмотреть.
Я замечаю на себе оценивающий взгляд Конти. Я не забываю ему улыбаться, а он время от времени улыбается мне в ответ, обнажая свои пожелтевшие зубы. Принц страшно богат; он мог бы купить мне сотни платьев и даже не заметить этого, но… эх! Не думаю, что я устояла бы, если бы он начал за мной ухаживать. Глаза его почти такие же желтые, как и зубы, а сам он напоминает мне высохшую сосиску. И тут я едва не вскрикиваю в отчаянии, когда вижу, как тетушке Диане подают последний кусочек кровянки в соусе из шалфея.
