– Вечно я забываю, какая тонкая эта дверь, – вздохнул Эддисон.
– А я не забываю.
Прошуршав простынями, он выпростал ногу, приложил ступню к моей заднице и спихнул меня с кровати.
Стерлинг начала икать от смеха.
* * *
Полет в Калифорнию проходил в основном в оцепенелой сонливости и работе с документами – по крайней мере, насколько мы сумели разложить их на наших крошечных подносах. Трехдневная конференция посвящалась подробному ознакомлению местных полицейских участков с тем, в каких случаях они могут обратиться к федеральным ресурсам и с какими ведомствами им следует связаться при возникновении тех или иных проблем. В перерывах между докладами множество местных копов со всех концов страны, проявляя ободряющую озабоченность или воинственность, трепались с представителями из других ведомств. Впервые в жизни мы провели три дня почти как в отпуске.
В квартиру Эддисона мы вернулись в начале четвертого утра в воскресенье, поскольку бог знает почему, но Бюро скорее удавится, чем оплатит лишнюю ночь в номерах отеля, если в этой ночевке нет крайней необходимости, и на сей раз на диване оказался сам Эддисон. Возможно, это объяснялось некоторым упадком сил, неизбежной ломкой из-за поглощенной им сверхдозы сахара во второй половине обратного перелета, для обеспечения энергии, достаточной для того, чтобы довезти нас из аэропорта целыми и невредимыми. Общими усилиями нам со Стерлинг удалось раздеть его до трусов и майки и уложить на диван таким образом, чтобы не позволить ему свалиться на пол, хотя, проснувшись, он будет, вероятно, смущен придуманным нами способом его удержания.
– Заходи и переодевайся, – сказала я, подталкивая ее ногой в сторону спальни, – мне еще придется найти пижаму.
Когда она закрыла за собой дверь, чтобы переодеться, Эддисон, чудесным образом придя в себя, взглянул на меня.
– Ты справишься с ней?
– Справлюсь.
На сегодня была назначена свадьба Элизы Стерлинг, а сущность команды – сущность духовного родства – означала, что мы не покинем ее, а поможем благополучно выпустить пар. Я выключила ее личный мобильник, а рабочий телефон перевела в режим полной тишины и оставила их Эддисону. На самом деле, замечательно полезно уметь вырубать вызовы любых возмущенных придурков. Переодевшись в пижаму, я прошла к кухонной раковине, почистила зубы и смыла косметику, потом проверила замки и по пути в спальню выключила свет.
Стерлинг, распустив волосы, сидела на кровати, опять же в футболке и легинсах, держа на коленях будильник Эддисона, и на лице ее отпечаталось страдание. Тихий щелчок закрывшейся за мной двери заставил ее поднять глаза; в них блестели слезы.
– Я думала, что сейчас еще вчера, – прошептала она.
Работа в Бюро, как и в любых других правоохранительных органах, имеет свою цену. Возможность успешного повышения по службе и перевода в престижную команду стоила Стерлинг разрыва помолвки. То малое, что она рассказывала о женихе, абсолютно исключало шанс его переезда вместе с ней в Вирджинию. Когда она явилась домой и с радостным возбуждением сообщила о своем повышении, он не понял, почему она думала, что после свадьбы будет продолжать работать.
Неудачное завершение любого проекта неизбежно вызывает страдания.
Мягко забрав у нее будильник, я поставила его обратно на тумбочку, выключила свет и, уложив ее, накрыла покрывалом. Стерлинг не шелохнулась, когда я обняла ее, – и отпустила лишь после того, как в какой-то момент ночью испытала неудобство от наших спутавшихся волос (как бывало прежде). Узнав о разрыве помолвки, ее мать ужасно рассердилась, поэтому Элиза не могла поехать домой в Денвер за утешениями и поддержкой, и хотя Дженни и Марлен Хановериан с радостью позаботились бы о ней, если б она позволила им, мы не собирались будить их в воскресенье в половине четвертого утра.
Поэтому сейчас мне приходится утешать ее, пока ей это нужно, и, в отличие от Эддисона, я не испытываю ни капли смущения. Даже если ей случится поплакать пару раз за остаток этой ночи… пусть выплачется. Она страдает, и я вовсе не стану осуждать ее за это.
Поздним утром нас обеих разбудил запах жареного бекона. Нам хватило пары минут, чтобы распутать наши волосы, вылезти из кровати и потащиться на запах. Эддисон обычно не готовит: его утомляет все, что требует большего внимания, чем подсушивание тоста. Но у плиты маячил Вик; он и приветствовал нас, подняв руку с испачканными жиром щипцами, а Эддисон хмуро созерцал кучу картошки и большую терку, которые, должно быть, принес Вик, поскольку на кухне Эддисона просто не бывает ничего столь обременительного для быта.
Стерлинг сонно улыбнулась парням, хотя на ее бледном лице выделялись лишь красные, припухшие глаза.
– Спасибо, – тихо сказала она.
– Я не получил ни одного звонка от других ведомств о том, что вы трое начали родовую вражду с другими командами, – ответил Хановериан, вроде как выражая благодарность. В той мере, во всяком случае, которую он собирался выразить, сознавая, каких трудов Элизе сейчас стоят любые отвлеченные разговоры.
– Правда? – Она переместилась к столу и присела на краешек, откуда могла видеть кухонный стол. – Приятно слышать, что они не стали ябедничать.
– Они вовсе не испуганы, либо испуганы настолько, что боятся слово вымолвить. – Вик перевернул бекон и, вооружившись кухонной спринцовкой, откачал лишний жир. – В трудном положении все напрашиваются на неприятности.
Понимала Стерлинг или нет, но Вик специально отвлекал ее, давая возможность выговориться в шутливой манере. В обычной ситуации она могла бы все понять, хотя Хановериан поступал так с каждым из нас, если мы страдали. Это один из его талантов: позвольте мне отвлечь вас, позвольте заполнить тишину, пока вы не решите, что вам нужно высказаться.
Мы подкрепились поздним завтраком и, когда Вик уехал домой, чтобы заняться своими рутинными домашними делами, отправились на пробежку, а потом, приняв по очереди душ, прикончили все запасы горячей воды. Мы умыкнули Стерлинг в среду прямо с работы, поэтому она не удивилась, когда мы, захватив наши сумки, затащили ее в машину Эддисона.
Во время поездки я вздрогнула, когда мой мобильник загудел, приняв какое-то сообщение. К счастью, мне написала Прия, а не Холмс.
«Вы управились с Элизой?»
«Да, мы управились с ней».
«Спасибо».
Три года назад, когда Прию преследовал маньяк, убивший ее сестру, Стерлинг работала в группе денверского отделения – вместе с Финни, бывшим коллегой Вика, и с третьим членом их группы агентом Арчером, которому поручили охранять Прию и выследить этого убийцу. Отчасти из-за выборов, сделанных в той последовательности событий, а в основном из-за повторения тех же ошибок в другом деле Арчер больше не является агентом ФБР. Несмотря на его тупость, а возможно, именно благодаря ей Прия и Стерлинг сблизились и продолжили общение после окончания расследования того преступления.
Прия обрадовалась, когда Вик и Финни тайно сговорились перетащить Стерлинг в нашу группу. Меня не удивило бы, даже если она знала, чего это стоило или чем вызваны сегодняшние страдания. Ведь сама Элиза сказала, что Прия – славная девчонка.
