Оставалось дождаться, когда все поздравят короля. Иона остался рядом с королем, Фелан, углядевший среди гостей кого-то из друзей, с явным облегчением улизнул в сторону, Софи, помахав кому-то, двинулась в другую. Вскоре очередь подошла к концу, король повернулся к Ионе, и Беатрис направилась к ним.
Очевидно, король первым делом спросил, что за необычная вещь украшает шею его дочери: оба заозирались в поисках Беатрис еще до того, как она подошла к ним.
– Принцесса, – с легкой усталостью заговорил Иона, стоило ей оказаться рядом. Он был ужасно бледен и тщательно отмыт. – Я вас едва узнал. Вы выглядите просто очаровательно.
– Думаю, стоит поблагодарить вас, мэтр Кле. Вы – тоже.
– Что вы нашли для меня?
– Это нашел Каррен, – ответила она, нащупывая застежку цепочки. – И попросил меня передать вам.
– Я надеялся, – вмешался король, – что вы решите подарить это мне ко дню рождения, – у короля имелась собственная коллекция предметов старины, многие из коих были подарками Ионы. – Не сомневайтесь, я оценил бы этот любезный жест по достоинству.
– Мы уже оставили весьма дорогостоящий дар на столе для подарков.
– Но это же просто пустяк, я уверен. Возможно, у вас таких дюжины.
Сняв позеленевший от времени медный диск с цепочки, Беатрис вложила его в руку Ионы. Диск лег на его ладонь рунами кверху. Какой-то миг он молча изучал их, а затем перевернул диск и взглянул на профиль под капюшоном.
Внезапно глаза его округлились, пальцы резко сомкнулись на диске. Запрокинув голову, он расхохотался – громко, открыто, от всей души. На него начали оглядываться. Неподалеку мелькнуло изумленное лицо Фелана.
Разжав пальцы, Кле протянул диск королю.
– Примите это вместе с моими наилучшими пожеланиями. С днем рождения, ваше величество.
– Но что это? – с нетерпением спросил король.
– Что здесь написано? – присоединилась к нему Беатрис.
Иона умолк, будто взвешивая слова на ладони, вместе с диском, но тут же сдался, подкинул диск в воздух, поймал его и вновь протянул королю.
– Эта загадка доставит вам обоим истинное наслаждение. Все перед вами – и ткань, и нить. Найдите ее и следуйте ей.
– Но… – хором заговорили Беатрис с отцом, однако внезапно возникшая рядом королева привлекла внимание короля к церемониймейстеру, явившемуся с ней.
– Ваше величество, – негромко заговорил он, – сейчас для вас споет приглашенный бард – гостья из Школы-на-Холме. Затем тост в вашу честь поднимет принц Гарольд, затем последует ваша речь. Далее королевский бард исполнит композицию, сложенную по случаю вашего дня рождения, после чего разрежут торт.
– Мы все должны собраться у стола, – добавила королева.
– Хорошо, дорогая.
Взяв диск, король неохотно сунул его в карман и подал ей руку.
– Не отставай, Беатрис.
– Хорошо, мама.
– Мне нужно выпить, – пробормотал позади Иона, стоило ей развернуться и последовать за королевской четой.
Вскоре на галерее для музыкантов гостья из школы тронула струны арфы, и ее голос, будто звучное, первозданное, неотвязное эхо песен костей равнины, наполнил зал балладой о королях Певереллах – древней, как сам Бельден.
Глава четвертая
Далее, сколь бы невероятным это ни выглядело, история фиксирует присутствие Найрна на церемонии, последовавшей за Битвой при Уэльде, в ходе коей Анстан передал королевский трон Приграничий завоевателю, королю Оро, целеустремленно собиравшему земли пяти королевств в единое государство, названное позднее Бельденом. Присутствовал на этой церемонии и придворный бард Оро, Деклан. Природа его экстраординарных талантов неясна и чаще всего рассматривается не в исторических документах, но в поэтическом творчестве. Как бы то ни было, он неизменно занимал место рядом с королем. Баллады, фрагменты стихов и даже расхожая метафора доносят до нас сквозь века странную легенду: Найрн возвращает Деклану самоцветы, прежде взятые им с арфы старого барда. В некоторых сказаниях он даже швыряет их Деклану в лицо. Каким образом он получил их, также повествует лишь фольклор – особенно фольклор Приграничий. Одни говорят, будто он украл их, другие – что забрал себе при помощи волшебства, но объяснений, способных удовлетворить историка, не дают ни те, ни другие. После этого Найрн вновь исчезает даже из примечаний к историческим хроникам.
Несколько лет спустя он появляется вновь – в школе бардов, открытой Декланом по окончании завоеваний короля Оро. Сославшись на возраст и долгие годы службы, Деклан оставляет пост придворного барда Оро и возвращается на равнину Стирл, ныне подвластную Оро. Здесь, на невысоком холме, увенчанном древними каменными монолитами и дозорной башней с видом на реку Стирл, он поселился, чтобы провести остаток дней в покое и созерцании. Но покой оказался недолгим: прослышав о его обширных познаниях и непревзойденном мастерстве, в обучение к нему потянулись барды и желающие стать оными из всех уголков пяти покоренных королевств. И здесь, на этом холме, вновь вступает в границы истории Найрн.
Вот бард стоит меж двух владык,
И горек его взгляд.
Раскрыл он длань, под гневный крик
Каменья в грязь летят:
«Возьми добро свое, старик,
Чьи песни – ложь и яд!»
Гарет Ломили Браун.
Из «Битвы при Уэльде»
Изменчивый, как самоцвет с арфы.
Северная поговорка
Битва при Уэльде длилась три дня. К ее началу Найрн, отбивавший походный ритм для войска Анстана, шедшего маршем сквозь западные горы Приграничий, сзывавший горные кланы игрой на волынке, а после барабанным боем гнавший солдат на юго-запад, навстречу врагу, натер новые мозоли поверх старых. Никогда в жизни он не странствовал так быстро и не играл так много. И вот Уэльде – очаровательная широкая речная долина на рубеже Приграничий и равнины Стирл – распростерлась перед ним пушистым ковром сливочно-желтых диких цветов. Такой Найрн увидел ее в начале сражения, поднося к губам длинный, скрученный кольцом обшарпанный рог, вложенный ему в руки с приказом трубить. К концу битвы на поле боя осталась лишь горстка незатоптанных цветов, да и воинов Анстана не больше. Тогда Оро выслал в поле своего барда, Деклана, дабы тот встретился с посланцем короля и передал ему требование сдаться.
В тоске и ярости Анстан, человек не особо-то музыкальный, ответил тем, что счел последним тщетным жестом презрения. Навстречу придворному барду Оро на вытоптанное, залитое кровью поле боя, где не было ни движения, ни звука, кроме жужжания мух да вороньего грая, был послан грязный, оборванный полковой барабанщик, да еще – пешим.
Деклан выехал вперед на белом коне, одетый в дорогую темную кожу и шелк, с арфой на плече. Он, как обычно, был безоружен. Натянув поводья, он остановил скакуна посреди поля, меж лагерей двух владык, в ожидании чумазого юного менестреля в испачканной кровью рубахе и сандалиях, одна из которых была привязана к ноге веревкой, так как шнурки ее истерлись, истлели в долгом походе. На плече молодого барда все еще висел рог – последний инструмент, на котором он играл, трубя отступление.
