Найрн углубился в музыку, без запинки отвечая на каждый новый куплет Уэлькина своим, и прежде, чем эта нескончаемая песня подошла к концу и даже придворные барды разразились криками восторга, понял еще кое-что.
Сам факт, что после этого часа – а то и двух, а то и пяти – они еще играют вместе, что Уэлькин и его зачарованная арфа не вышибли Найрна за дверь, обескуражив настолько, чтоб он и думать не смел продолжать состязание, означал одну загадочную вещь.
Уэлькину было что-то нужно от Найрна.
Глава пятнадцатая
О решении придворного барда принцесса Беатрис узнала от матери, призвавшей ее к себе прежде, чем ей удалось удрать из замка, облачившись в комбинезон. Начинался отлив, и вскоре ребята из бригады должны были собраться у Докерского моста, ожидая, когда принцесса на паромобиле подберет их. Перед уходом она надеялась переброситься парой слов с мэтром Берли и расспросить его об увиденных вчера вечером в гостинице «куриных следах», нацарапанных угольком на столе. Но нет: и бригаде, и куриным следам, и любым мыслям о Фелане придется подождать, пока она не явится к королеве, в пурпурную малую столовую.
Как обычно, при виде дочери в штанах и грязных рабочих башмаках королева Гарриет прикрыла глаза и деликатно ущипнула себя за переносицу. И это, как обычно, заставило ее дочь задаться вопросом, отчего мать так и не привыкла к этому – после стольких-то лет раскопок. Как будто думает, будто у нее две дочери по имени Беатрис, и в глубине души надеется, что одна из них исчезнет окончательно и бесповоротно.
– Да, мама?
Королева открыла глаза и нахмурилась.
– Ты так и не появилась вчера у леди Филиппы на праздновании помолвки Дэймона и Дафны. Это было замечено. Тебя очень ждали.
– Они уже столько раз празднуют помолвку… Я и не думала, что обратят внимание.
– Мне сказали, что ты ушла куда-то с Феланом Кле. Однако никто не смог сказать куда. По крайней мере, никто из знакомых. Ты дни напролет пропадаешь в каких-то грязных ямах, и я – а также отец – решительно возражаем против того, чтобы ты исчезала еще и по ночам.
– Прости, – покаянным тоном сказала Беатрис, не на шутку встревожившись за свою свободу. – Это всего лишь… У Фелана Кле были небольшие неприятности, и…
– Я знаю. Счет за эти небольшие неприятности был доставлен нам с самого утра, на подносе с завтраком для лорда Гризхолда.
Беатрис округлила глаза и изо всех сил сжала губы, сдерживая смех. В голосе матери зазвучали визгливые нотки.
– Старинная задняя дверь вместе с дверной коробкой и петлями того же периода в гостинице, пусть и имеющей историческую ценность, но расположенной не в самой респектабельной части доков. И в нанесении ущерба был обвинен бард лорда Гризхолда. Твой дядя едва не лишился дара речи. Подобные мелочи – не для его внимания. Не говоря уж о моем. По-видимому, Иона Кле предложил возместить весь ущерб, но владелец гостиницы, видя его непотребное состояние, усомнился, что наутро он вспомнит хоть что-то, и обратился с претензиями к моему брату. Как получилось, что в этом омерзительном мелком скандале оказалась замешанной ты? Объясни!
– На самом деле это был не… мы были… Откуда ты узнала, что я была там?
– Владелец гостиницы узнал тебя и упомянул как свидетельницу.
– Ой…
Королева Гарриет вновь ненадолго прикрыла глаза.
– Будем считать, он видел тебя на каких-нибудь публичных мероприятиях. Ничего иного я и знать не хочу.
– Да, мама, – с отчаянием вспомнив об отливе, принцесса покосилась на старинные водяные часы на каминной полке. – Мне правда очень жаль. Фелан так беспокоился за отца, что я… я решила пойти с ним и помочь.
– По-видимому, его беспокойство было не напрасным. Право же, Беатрис, ты бросаешь друзей, исчезаешь следом за пьяным в стельку мэтром Кле, вдребезги разносящим все на своем пути…
– Он не ломал этой двери. Это Кельда, убегавший через задний ход…
– Избавь меня от подробностей, – твердо сказала мать. – Бардам пристало играть со сцены, а не устраивать сцен. Однако… Вначале несчастье с Кеннелом и лососевым паштетом, затем этот скандал, затем я узнаю, что в город вот-вот хлынут целые толпы бардов…
Беатрис подняла руку, но тут же опустила ее, борясь с детской привычкой в недоумении закусывать прядь волос.
– Хлынут?..
– Вне всякого сомнения, если только твой отец не сумеет убедить Кеннела не подавать в отставку. Конечно, с его стороны – то есть со стороны Кеннела – это полный абсурд. Он уже совершенно здоров, если не считать легкой боли в горле, и ему вовсе незачем навлекать на наши головы подобное… состязание.
Следы куриных лап, отблеск в глазах молодого барда, ослепительный свет, вырвавшийся из каракулей, нацарапанных угольком на столе – все это вдруг слилось в голове Беатрис воедино.
– Кельда… – выдохнула она, озаренная догадкой.
Взгляд королевы сделался ледяным.
– Кельда?
Беатрис тут же пожалела, что не может втянуть сорвавшееся с языка слово обратно в горло.
– Прости, мама, – в который уж раз сказала она. – Я не хотела перебивать тебя. Я постараюсь вести себя не так импульсивно.
– Вот что я хотела сказать… – вдохновленная затрапезным видом и покладистым настроением дочери, королева Гарриет сделала паузу и перешла к новой теме. – Полагаю, – медленно начала она, – тебе пора серьезно подумать о собственном будущем. Отец потакает твоим прихотям, потому что у вас с ним схожие интересы. Но для него это хобби, а для тебя превращается в дело всей жизни. Весьма недостойное и совершенно неуместное. Довольно копаться в грязи. Пора последовать примеру твоей сестры Шарлотты… Да, Люциан? Я как раз разговариваю с твоей дочерью. Что случилось?
– Мне только что передали престранное известие от твоего брата, – озадаченно сказал появившийся в дверях король. Но тут он заметил дочь и оборвал фразу. – Беатрис! Ты почему еще здесь? Отлив проворонишь!
Беатрис поспешила сбежать, пока ненароком не посвятила себя на всю жизнь детям, собакам и бесконечной череде сельских вечеринок в саду.
На дне раскопа, помогая Кэмпиону извлечь каменный выступ из земляной стены, она работала так рассеянно, что Ида, просеивавшая землю у ее ног, сочувственно спросила:
– Все хуже и хуже?
– Что хуже и хуже?
– Влюбленность.
Беатрис недоуменно уставилась на нее.
– Влюбленность? А-а…
Вспомнив то давнее-давнее время, когда она, встретившись взглядом с Кельдой, чувствовала его взгляд всем телом, принцесса покраснела. Как она только могла так обмануться насчет этой силы в его взгляде?
– Ушла любовь, иль вовсе не было ее… – звучно продекламировал Кэмпион.
– Ни в кого я не влюблялась, – раздраженно сказала Беатрис. – Это была случайность, – общий хохот заставил и ее невольно улыбнуться. – Глупейшая ошибка.
