– Мне пора, – сказала она, отступив на шаг назад. – Нужно приготовить отцу ужин.
– О, вы еще и готовите? Как ему повезло! Тогда встретимся завтра? В «Круге Дней»?
Он выжидающе умолк. Теперь в нем не было ни самодовольства, ни вызова; вот только от ответа Зои явно зависело нечто очень важное для него.
Зоя кивнула.
– Прекрасно, – негромко сказал он. – У меня будет время завтра, в конце дня, перед королевским ужином. Будет играть Кеннел – я должен прийти и выразить ему свое почтение. Я подыщу более подходящее место для встречи и дам всем знать.
Он отвернулся – как раз вовремя, чтобы приветствовать множество учеников, только что покинувших класс и спешивших поделиться с ним восторгом, вызванным объявлением Кеннела. Распираемая изнутри невысказанными вопросами, Зоя пошла своей дорогой – в башню, на кухню, где принялась разделывать курицу, стараясь не думать о них.
К ее немалому раздражению, гризхолдский бард то и дело возникал в ее мыслях весь этот день и весь следующий. Он просто источал противоречия – в этом, наверное, и крылся секрет его притягательности. Его язык говорил одно, взгляд – совсем другое, а улыбка опровергала все сказанное. Он родился в семье гризхолдского свинопаса и никогда не покидал Гризхолда. Если верить его словам. Однако же легко ориентировался в Кайрае без помощи карты. Волшебством он – опять же, если верить его словам – просто баловался, играя с языком «Круга Дней», будто ребенок с палочками. Но его музыка говорила совсем другое – казалось, она доносится сквозь время из давнего прошлого, древнего, как стоячие камни на вершине холма. Он лгал – лгал в каждой сыгранной ноте. Или в одной лишь музыке и не лгал.
В чем же правда? Это Зоя видела лишь урывками: безумные разрозненные мысли порхали на грани разума, как летучие мыши в потемках – едва различимые, тут же исчезающие, стоило только попытаться вникнуть в их смысл. Погруженная в раздумья, она почти не обращала внимания на Фелана. Он, будто нечто привычное, вроде предмета мебели, то возникал за столом, читая какой-то древний том из отцовских книг, то спускался по лестнице с целой охапкой томов. Он был так же задумчив и рассеян, как и она. Когда, очнувшись от раздумий, Зоя спросила, о чем думает он, он пробормотал в ответ что-то невнятное и поспешил убраться с дороги. «Похоже, он с головой ушел в свое исследование», – догадалась она. Что ж, для этого было самое время. О чем он писал? О Костяной равнине? Очевидно, наконец-то нашел, что о ней можно сказать такого, что говорилось до него не сотню раз, а всего лишь дюжину.
Узнав, что за место выбрал Кельда для нового собрания «Круга Дней», Зоя на миг онемела от изумления.
Прямо под крышей королевского замка. Или, по крайней мере, под замковым двором.
– Мне показала его одна из фрейлин королевы, – неискренне, с хитрецой сказал он. – Очень старый подземный ход, ведущий из внутренних покоев замка к берегу реки. Несомненно, за сотни лет ему нашлось множество применений – тайные свидания, шпионаж, бегство из осады… Скорее всего, это был туннель древней канализации; теперь он наглухо заперт от любопытствующих и злоумышленников. Думаю, там нас не отыщет даже Иона Кле.
– Какая… какая таинственность. Мы словно плетем заговор под самым носом у короля.
– Да, так и есть! – сама простота и каверзность, он улыбнулся ей той самой улыбкой кэльпи. – По крайней мере, там нам никто не помешает. Лорд Гризхолд потребовал: чтоб больше никаких необъяснимых инцидентов с дверными петлями и счетами от хозяев гостиниц. А что может случиться в этаком всеми забытом месте?
«В самом деле, что?» – гадала Зоя, пока беспечные, жизнерадостные ученики, точно заговорщики, собирались у железной решетки, перегородившей сводчатый каменный туннель, начинавшийся в тени широкого Королевского моста невдалеке от замка. Она могла бы поклясться, что решетка была заперта, но Кельда отворил ее легко и просто, будто дверь в детскую. Все быстро проскользнули внутрь и двинулись вперед по сухому, пахнувшему плесенью водоводу. Вскоре клонившееся к закату солнце скрылось позади, и Кельда извлек откуда-то – из рукава, а может, из кармана – огонь, вызвав волну восторженных вздохов, эхом отразившуюся от каменных стен и унесшуюся вдаль, навстречу волнам реки. Изумленная, Зоя почувствовала чьи-то нетерпеливые пальцы, сомкнувшиеся на запястье, и услышала голос Фрезера.
– Вы видели? Он зажег огонь прямо из воздуха – из тени…
– Видела.
– Я был прав! Я чувствовал, что в этих словах – волшебство, и он его знает! Зоя, он может научить ему нас!
– Да, – ответила Зоя.
В пустом потайном туннеле, что вел в самое сердце королевского замка, ей было очень не по себе. Яростная хватка Фрезера разжалась, но его пальцы, от возбуждения холодные как лед, то и дело касались руки Зои – очевидно, ее присутствие успокаивало его, придавало ему уверенности. Однако ей самой искать поддержки было не у кого. Каждый шаг по неровной земле вел все ближе и ближе к загадочному сердцу оборотня-кэльпи, и она прекрасно понимала, что идет по этому пути одна: в приглушенных голосах вокруг не было ни грана подозрений – лишь нетерпение да предвкушение чуда.
Для человека, никогда прежде не бывавшего в Кайрае, бард потрясающе уверенно ориентировался в лабиринте коридоров, раскинувшемся под замком. Он игнорировал одни ходы и сворачивал в другие, пока не достиг места, с виду ничем не отличавшегося от всех остальных, и не остановился.
Ни слова не говоря, он опустил огонек на землю и жестом пригласил всех сесть вокруг. Затем он снял с плеча футляр и вынул из него ту самую странную арфу, что была при нем в гостинице, очень старую на вид, не украшенную ни серебром, ни золотом, ни самоцветами – ничем, кроме царапин, словно бы наобум вырезанных ножом неведомого арфиста от великой скуки.
Подняв арфу над огнем, чтобы все могли разглядеть ее, Кельда заговорил.
– Мне показал эту арфу старый крестьянин, чьи пальцы так одеревенели, что он больше не мог играть на ней. Ему понравилась моя музыка и мой интерес к его арфе. Написанных на ней слов не мог прочесть ни он, ни его отец. Семейное предание гласило, что их могла знать его прабабка. Передавалось от отца к сыну и другое предание: будто бы эта арфа странствует по свету своим собственным путем, идет, куда хочет, и сама выбирает себе владельцев, – он улыбнулся. – Я почувствовал, что она выбрала меня, и взял ее себе. И выучился играть на ней. Очень хорошо выучился… – он легонько тронул струну, и огонь откликнулся: пламя ярко вспыхнуло, потянулось вверх, закружилось спиралью, повинуясь звуку, рожденному струной. – Вы могли слышать ее в тот, прошлый вечер. А если и нет, неважно. Обещаю: сегодня вы ее услышите. А вскоре ее услышит и весь Кайрай.
– «Круг Дней»! – выпалил Фрезер, не отрывая от арфы глаз. – Это же те слова, которым вы нас учили – вырезаны по всему дереву!
– Да, арфа заговорит этим языком, – просто ответил Кельда, – если знать, как попросить ее об этом.
Зоя почувствовала глубоко внутри дрожь, как будто арфа уже зазвучала, и кровь ее сердца откликнулась на звук ужасом, изумлением, страстным желанием. Она ненадолго смежила веки, пытаясь вспомнить, для чего последовала за этим арфистом под землю, в столь потаенное место, такое далекое от всего, что она знала, и настолько близкое к ни о чем не подозревающему королевскому двору над головами, что стоит Кельде взять неверную ноту – и сам король может свалиться сверху в их круг вместе с грудой камней.
