Что же до самого Ионы – он преследовал гризхолдского барда Кельду.
Фелан понял это, когда Иона в третий раз появился на приеме в замке – трезвым, вовремя и без затейливых ухищрений со стороны Софи. Более того: как оказалось, он вполне может поддерживать светскую беседу интеллигентными и уместными замечаниями, в то же время будто вбирая каждую ноту гризхолдского барда зловещим непримиримым взглядом. Кельду это, однако ж, ничуть не беспокоило. Сталкиваясь с Ионой в толпе, он добродушно заговаривал с ним, как правило, о приближающемся состязании бардов, отчего Иона на глазах мрачнел, пока Кельда с довольной улыбкой не удалялся очаровывать кого-нибудь более учтивого.
«Я слежу за тобой, – говорил взгляд Ионы. – Я глаз с тебя не спускаю». Но с какой целью? Этого Фелан никак не мог понять. На приближение Кельды Иона отвечал лишь тем, что тянулся к ближайшему подносу с бокалами. По крайней мере, так Фелан думал, пока слежка за отцом не привела его в заброшенную канализацию.
Тот день, уже с утра казавшийся слишком долгим, обещал стать еще длиннее. Формально он начался довольно рано – с завтрака с Зоей перед занятиями. В то утро они встретились в профессорской трапезной, среди немногочисленных преподавателей и отставных бардов, все еще просыпавшихся с рассветным пением птиц. Войдя, Фелан увидел Зою, в одиночестве сидящую за столиком, залитую разноцветными солнечными лучами, струившимися в зал сквозь витражи окон. Растрепанная, с покрасневшими глазами – похоже, она чувствовала себя не лучше, чем он. Он придвинул стул и сел рядом, и она непривычно нервно вздрогнула от неожиданности. «Должно быть, это все надвигающееся состязание, – подумал он. – Такое событие кого угодно сделает пугливым, как кошка». Неформально его день вовсе не начинался, а просто плавно вытек из предыдущей ночи: следя за Ионой, он оказался в древнем трактире на юге Кайрая, выстроенном в круге стоячих камней и в эту ночь собравшим под своей крышей половину заезжих музыкантов.
Вероятно, поэтому Зоя, бросив на него один лишь сонный взгляд, неожиданно расхохоталась.
– «Веселый Рампион», – лаконично объяснила она, прочитав его мысли. – А ты?
– Кажется, это называлась «Приют рыбака», – зевая, ответил он. – По крайней мере, рыбой там воняло жутко, – официант поставил перед ним кофе. Склонившись к чашке, Фелан глубоко вдохнул его аромат. – И музыкантов было, что сельдей в бочке, – добавил он после обжигающего глотка.
– Везде сейчас так, – кивнула Зоя. – Полночи с ними играла.
– Оценивала противников?
– Да, именно, – невесело улыбнулась она. – А ты?
– Нет.
– Кельда думает, тебе следует выступить.
Слишком утомленный для драм, Фелан сделал еще один глоток и мягко спросил:
– А не все ли мне равно, что там думает Кельда?
Затаив дыхание, Зоя уставилась в свою чашку, затем взглянула на Фелана. Его искренняя улыбка смягчила ее взгляд.
– Мне бы очень хотелось, чтобы ты выступил. Это могло бы меня вдохновить. Вряд ли, конечно, поможет играть лучше Кельды – не думаю, что кто-то вообще на это способен, – но мне бы хоть саму себя превзойти.
Возникший в голове Фелана вопрос удивил его самого.
– Ты боишься?
Зоя вновь принялась разглядывать чаинки в чашке.
– Да. Нет. Какая разница? Почему я должна бояться? И отчего не должна?
Она выпрямилась и убрала со стола локти, освобождая место для тарелки, которую официант (в другой жизни – один из учеников) поставил между ними. На завтрак в этот день подавали спаржу, завернутую в тонкий омлет с зеленью, землянику со сливками и сухарики с луком. Официант взглянул на Фелана, вопросительно приподняв брови.
– Да, будьте любезны, – ответил Фелан.
В ожидании он снова принялся разглядывать Зою. Та жадно ела, то ли не обращая на него внимания, то ли избегая его взгляда. Вскоре прибыл и его завтрак, и он полностью сосредоточился на еде, но вдруг Зоя спросила:
– Так ты будешь?
– Что?
– Играть на состязаниях. За компанию со мной.
Вилка в руке Зои замерла над тарелкой. Теперь она смотрела на Фелана, и ее блестящие глаза были полны тревоги. Поежившись, Фелан пробормотал что-то неразборчивое. Призрак гризхолдского барда начинал влиять даже на решения, касающиеся только их двоих, и это не на шутку раздражало.
– Если да, – с воодушевлением продолжала она, – ты мог бы написать итоговую работу об этом состязании. Ведь здорово выйдет: первая серьезная работа, написанная с точки зрения музыканта, который в нем участвовал. Ты говорил, у тебя трудности с той темой, что ты выбрал, и…
– Уже нет.
Чувствуя ее мимолетное удивление, Фелан подцепил с тарелки кусок омлета и отправил его в рот, чтобы избавиться от лишних вопросов.
Пока он жевал, Зоя не сводила с него взгляда и через некоторое время сказала только:
– Ну и хорошо. Значит, она больше не будет тебя так мучить. Я понимаю, почему состязание тебе не интересно. Но есть причины… – голос ее осекся, и Фелан удивленно взглянул на нее, но Зоя опустила лицо, спрятавшись за завесой волос. Это было так необычно, что он, пораженный, отложил вилку. – Есть кое-что, – наконец продолжила она, – даже не знаю, что об этом и думать. Хотелось бы, чтобы и ты на это взглянул.
– О чем ты…
Но Зоя быстро замотала головой, и Фелан снова увидел ее лицо – тонкий профиль на темном фоне и глаза, почти черные от полноты чувств.
– Я была бы очень благодарна, – тихо, с дрожью в голосе сказала она, – если бы ты играл вместе со мной – от всей души, от всего сердца, как самый волшебный инструмент на свете. Не знаю, чего ожидать от этого состязания, но думаю, это будет нечто такое, чего никто не смог бы предугадать. Играй, чтобы победить. Против Кельды меньшим не обойтись. Тут нужно все, что может дать твое сердце.
В мыслях тут же возник фрагмент того, на что Фелан наткнулся в своих исследованиях. Поняв, что именно он узнал в словах Зои – старейшее состязание в Бельдене, какого не бывало ни в пяти королевствах, ни до них, – он окаменел.
– Мне не выиграть, – предупредил он. – Скорее всего, вылечу в первый же день.
– Неважно. Пожалуйста. Ты мне очень нужен.
Кивнув в ответ, Фелан почувствовал, как ее пальцы, холодные, как камень, коснулись его руки.
Таково было начало его дня.
Фелан провел урок, на котором, как ни удивительно, отсутствовал Фрезер, вероятно, приходивший в себя после более увлекательных тем прошлой ночи. Впрочем, на упражнениях памяти не мог сосредоточиться никто: ученики без зазрения совести забывали стихи и знать не желали ничего, кроме состязания бардов. Кроме этого их интересовал лишь один вопрос – как полагает Фелан, может ли существовать на свете бард лучше Кельды, или нет?
С облегчением отпустив учеников, он отправился следить за отцом.
