Первым из лиц, обращенных к покрытому толстым слоем пыли привидению, возникшему на пикнике, устроенном королевой в честь леди Петрус, принцессе бросилось в глаза лицо матери – застывшее, точно лик ледяной статуи, и столь же холодное. Тетя Петрус тоже оцепенела от изумления: на ее лице двигались только часто моргавшие веки да брови, казалось, готовые вот-вот взлететь. Из-за их спин, наигрывая любовную балладу, мрачно взирал на принцессу Кельда. Среди прочих воцарилось молчание, совершенно невероятное для толпы дам, вооруженных бокалами шампанского и тарелками изысканных закусок. Всеобщее замешательство не коснулось одной только Софи Кле, потянувшейся к столу за крокетами из лосося. Обернувшись, она узрела ходячую катастрофу по имени Беатрис и с радостной улыбкой двинулась к ней.
Но королева добралась до дочери первой.
– Мне так жаль, – тихо сказала Беатрис.
– Будь добра пойти переодеться.
– Я совсем забыла… Мы нашли нечто – думаю, очень древнее, и настолько чудесное, что…
– Беа, – вмешалась Шарлотта, – ты выглядишь так, будто тебя хоронили заживо! Марк, прекрати выбивать пыль из башмаков тети Беа, они просто неописуемы!
– Мы нашли… – в отчаянии повторила принцесса. – Ну, мы еще сами не знаем, что это, но отцу будет очень интересно, а мастер Кле…
Королева на миг прикрыла голубые, как лед, глаза.
– Прошу тебя.
– Да, мама.
– Поговорим, когда ты приведешь себя в пристойный вид.
Казалось, мать сомневается в том, что это когда-либо произойдет. Поспешив сбежать, принцесса обнаружила терпеливо дожидавшуюся ее фрейлину, была немедля освобождена от одежды и помещена в ванну. Поверхность воды тут же помутнела от пыли веков, тихонько осыпавшейся с ее волос.
Аккуратно причесанная, в цветочках с ног до головы, она вернулась в сад в надежде, что мать, удовольствовавшись ее примерной и исполнительной ипостасью, забудет о другой. Внезапно почувствовав, что голодна, как волк, она задержалась у столов, чтобы наполнить тарелку остатками копченой форели, заливного из маринованных овощей и маленьких пирожных в форме символов карточных мастей, начиненных яркой смесью красного сладкого перца с сердцевиной пальмы. Жуя, она услышала голос матери – к счастью, в отдалении. Затем к ней подошла невеста брата, которой срочно требовалось обсудить цвета венчальных свечей, и Беатрис, время от времени издавая подходящие к случаю восклицания, вновь дала волю мыслям, тут же унесшимся вдаль, к новой загадочной находке.
– Беатрис! – казалось, прервавшая ее размышления Шарлотта с перемазанным джемом отпрыском на руках возникла посреди усеянного инструментами дна раскопа прямо из воздуха. – Мы с мамой нашли просто идеальное решение. То есть, я имела в виду, у нас прекрасная идея. Ты должна провести лето за городом – со мной, с большим Марком, с маленьким Марком, и с крошкой Томазиной!
От ужаса Беатрис подавилась пирожным. Пока она откашливалась, Шарлотта продолжала, и глаза ее блестели в точности как глаза матери, что не могло не тревожить.
– Ты только представь себе на минутку! Маленький Марк тебя просто обожает, и ты сможешь выбраться из города, кишащего разным музыкальным сбродом со всех концов Бельдена…
– Но как же…
– Ты хочешь сказать, но как же свадьба Дэймона? Конечно, мы все приедем на свадьбу! А еще, мне так хотелось бы, чтобы ты встретилась с одним нашим соседом, он такой душка, ведет род от боковой ветви Певереллов, а в его конюшне полно лошадей, и у него есть, как он выражается, «хобби-ферма».
– Но неудобно же так…
– Что значит «неудобно»? Мы все будем тебе рады, правда, Марк? Марк! Куда подевался этот ребенок? Ай! Марк, не трогай пчелку!
Марк, сунувший палец в цветок на розовом кусте неподалеку, вдруг открыл рот так широко, будто собрался проглотить цветок. Последовавший за этим вой заглушил бы гудок парового трамвая, тормозящего, чтобы не переехать подгулявшего моряка. Шарлотта кинулась на выручку сыну. Беатрис, от ужаса утратившая дар речи, рассеянно сунула в рот целое пирожное бубновой масти.
– Принцесса Беатрис!
Принцесса обернулась, стараясь поскорее прожевать и одновременно улыбаться, и с облегчением обнаружила за спиной Софи, тут же принявшуюся восхищаться цветущими в пруду лилиями.
– На самом деле я пришла спросить, – заговорила она, дождавшись, когда принцесса покончит с пирожным, – что вы такое раскопали. Кроме самой себя, конечно же. Вы выглядели совершенно экстраординарно, словно ходячий музейный экспонат. Все та же каминная полка?
Беатрис кивнула, радуясь возможности поговорить об этом.
– Да, – сказала она, понизив голос, чтоб не услышала мать. – Только она вся покрыта рунами, и нам кажется, что это вовсе не часть камина.
– Ах, как чудесно! Иона уже знает?
– Мы еще не видели его. Пожалуйста, сообщите ему, когда встретите. Мы все просто вне себя. Скорее бы узнать, что это такое.
Тут Беатрис краем глаза заметила целеустремленно приближающуюся мать, болтающую на ходу с леди Петрус, в сопровождении свиты, казавшейся букетом шляпок на медленно колышущихся разноцветных стебельках. С другой стороны надвигалась Шарлотта, успевшая утихомирить Марка при помощи очередной корзиночки с джемом.
– Звучит загадочно и волнующе, – сказала Софи, словно и не замечая приближающихся сил. – Не менее, чем еще одна сегодняшняя новость. Я сомневалась, что он действительно сделает это – в последнее время он был так поглощен своей работой. Кстати, она, наконец-то, почти готова и, по-моему, вышло просто блестяще… Одним словом, он решился, и я так за него рада!
– За кого, Софи? – с любопытством спросила королева.
В этот же миг Беатрис почувствовала, как ей на ноги плюхнулся доедающий пирожное Марк.
– За Фелана, – радостно ответила Софи.
– Как? – воскликнула Шарлотта. – Он тоже помолвлен?
– Нет, не думаю. Во всяком случае, я об этом ничего не слышала. Он собирается выступить на состязании бардов за должность Кеннела. Я невероятно им горжусь. Принцесса, вы просто обязаны на время прервать раскопки, чтобы послушать его. Я уверена, что Иона поймет, хотя он с нетерпением будет ожидать, когда вы продолжите работу над столь важной находкой, – она устремила невинный взгляд на королеву. – И король, конечно, тоже будет ждать с нетерпением, когда узнает о ней, не так ли, леди Гарриет? О, наши дети достигают таких поразительных успехов!
Королева слегка оторопела. Но Шарлотта решительно заявила:
– Нет, Беатрис, конечно же, будет не до всего этого. Лето она проведет у нас, за городом.
Софи не нашла, что на это ответить, и в наступившей тишине только улыбнулась – любезно, хоть и слегка ошеломленно. Беатрис, безнадежно глядя в стол, почувствовала, как во рту что-то растет, рвется наружу, как раздраженная оса.
Наконец она решилась выпустить эту осу на волю.
