Вдруг дверь распахнулась, будто под напором ветра. Найрн стиснул самоцветы в горсти так, что пальцам сделалось больно. Вошедших незнакомцев он узнал сразу: мечи, кольчуги, суровые, усталые, безжалостные лица… Будто и не заметив ни окоченевших рыбаков, ни устремленных на них желтых глаз старого барда, они тут же обратили все внимание к Найрну.
– Ты, – велел один из них. – Собирайся. С равнины Стирл на нас движется войско, и королю Анстану нужен походный барабан. И волынка, чтоб созывать кланы, если у тебя она есть.
Один из рыбаков, наконец, заговорил.
– Сдается мне, ты говорил, будто это войско идет на юг, в Гризхолд, – с недоумением сказал он Деклану.
– Что ж, я ошибся, – ответил тот, поднимаясь и убирая арфу в чехол.
К тому времени, как Найрн спустился с чердака со своими пожитками, золотоглазого и след простыл. Старый бард исчез, растворился в ненастной ночи.
Глава третья
По пути через Докерский мост Беатрис, дочь короля, управлявшая неуклюжим, пыхтящим на ходу паромобилем, едва не сбила Иону, возникшего из тумана прямо посреди дороги. Бригада археологов, ощетинившаяся всевозможными инструментами, будто булавочная подушечка булавками, хором вскрикнула. Беатрис изо всех сил вдавила педаль в пол, на мокрой мостовой паромобиль повело юзом, и машина, выпустив клуб пара, остановилась в каких-то дюймах от Ионы. Резиновый молоток, сорвавшийся с чьего-то пояса, продолжил полет, отскочил от капота и, точно по волшебству, приземлился прямо в поднятую ладонь Ионы.
Иона рассмеялся. Беатрис зажмурилась и вновь открыла глаза. С трудом разжав пальцы, стиснувшие руль, она криво улыбнулась дрожащими губами.
– Доброго утра, мэтр Кле.
– Доброго утра, принцесса.
– Простите. Этот туман… С вами все в порядке?
– Конечно. Того, что сможет убить меня, еще не изобрели.
Подойдя к борту паромобиля, он протянул рабочим пойманный молоток. Каррен принял свой инструмент. Щеки его в обрамлении огненно-рыжих волос побагровели, как свекла.
– Прошу прощения, мэтр Кле, – хрипло, по-простонародному растягивая гласные, сказал он. – Мне уж на миг показалось, что все мы остались без работы.
– Не позволите ли подвезти вас туда, куда вам нужно? – спросила Беатрис.
– Меня призывают домой, – с легким сарказмом сказал Иона, – вот только мне никак не приходит на ум, за какой такой надобностью.
– О, да. Мы только что встретили Фелана на мосту.
Принцесса сделала паузу и моргнула – видимо, ей пришла в голову какая-то мысль. Похоже, эта мысль не укрылась от проницательных глаз Ионы, черневших, как небо в новолуние, на фоне изможденного лица, и он без ошибки прочел в ней, что уготовано ему судьбой.
– А вот вы это знаете, – ровно заметил он.
Принцесса кивнула и вновь криво улыбнулась – виновато и в то же время не без озорства.
– Да. Боюсь, это по поводу празднования дня рождения отца, – Беатрис сделала паузу, дожидаясь окончания долгого страдальческого стона. – Может, довезти бригаду до раскопа, вернуться за вами и подбросить вас домой?
Иона провел по лицу ладонями, запустил пальцы в растрепанную шевелюру и вытащил из волос что-то вроде крохотной улитки.
– Благодарю вас, принцесса, – мрачно ответил он. – Уж лучше прогуляюсь. Не исключено, что по пути меня все-таки кто-нибудь переедет.
– Хорошо, мэтр Кле, – ответила она, переключая передачу. – Тогда увидимся на празднике.
Въехав в туман, она безошибочно отыскала дорогу к нужной яме среди безлюдной разоренной земли.
Иону Кле Беатрис знала всю свою жизнь. Музей, построенный им для найденных по всему городу диковин, с самого детства приводил ее в восхищение. Кайрайские древности, отреставрированные, отчищенные, снабженные ярлыками, бережно хранившиеся под стеклом неярко освещенных витрин, случайные предметы старины, точно след из хлебных крошек, вели ее в сказку – такую старую, что ее позабыли даже барды на холме. «Чей это кубок дутого стекла? – гадала она. – Чей бисерный пояс? Чей маленький медведь резной кости?» Конечно, у всех этих давно исчезнувших людей имелись имена, все они оставляли следы на земле и точно так же, как она сама, смотрели на звезды и любовались ими. Все это, вкупе с диковинным увлечением ямами, подземными ходами, забытыми дверями, обшарпанными, заросшими травой калитками и изрытыми колеями проулками, поиском и исследованием маленьких тайн, не замечаемых никем другим, в конце концов превратилось в дело всей ее жизни. Изучением всего этого она и решила заняться отныне и впредь. Король, также захваченный откопанной Ионой историей, не находил причин запрещать дочери заниматься тем, что ей нравится. Трое старших детей в качестве потенциальных наследников позволяли допускать в требованиях к младшей дочери некоторую небрежность. Мать, в свою очередь, пришла к туманному заключению, что Беатрис прекратит лазать по ямам и рыться в грязи, стоит ей только по-настоящему полюбить.
Согласно собственным подсчетам, она влюблялась уже не раз и не два, но все это до сего дня не мешало ей, облачившись в жилет с множеством карманов под инструменты, следовать за бригадой копателей вниз, по дощатому трапу, на дно очередной причуды Ионы. Огромные обгорелые стены нависли над их головами со всех сторон, взирая на незваных гостей сквозь редеющий туман пустыми глазами выбитых окон. Все они вряд ли могли быть древнее пары сотен лет, но Беатрис догадывалась: то, что может скрываться здесь, под наслоениями прошлого, должно иметь связь с камнями куда более древними – с монолитами среди развалин, тоже взиравшими на нее свысока.
Пока что в этом раскопе не обнаружилось почти ничего, кроме обломков водопроводных труб. С отливом вода отступила так далеко, что помпы не потребовались. Каррен на пару с гибким и жилистым Адрианом принялись осторожно рыхлить землю лопатами, а Беатрис с миниатюрной блондинкой Идой и голубоглазым Кэмпионом, взявшись за более тонкие инструменты – совки и кисточки, начали просеивать разрыхленный грунт в поисках сокровищ. Просеянную землю ссыпали в корзины и поднимали наверх при помощи лебедки. До сих пор Иде удалось найти только простенькое серебряное колечко, вероятно, смытое когда-то в трубу, а Адриан откопал толстую кость, опознанную Карреном как бычью. Беатрис с Кэмпионом двигались вдоль странной линии – вероятно, кирпичной каминной полки, а пока что лишь неясного выступа в стене, покрытого слежавшейся землей. Величайшей из находок Каррена оказалась россыпь осколков раковин трубачей – скорее остатки чьего-то обеда, чем свидетельство проникновения морской жизни в глубину равнины.
– Отчего именно здесь? – в один прекрасный миг задумался Каррен.
Весь потный после подъема наверх очередной корзины, он остановился передохнуть у подножия трапа, безучастно глядя вокруг. Ответа он и не ждал: поразительный и неизменно необъяснимый пророческий дар Ионы давным-давно сделался легендой.
Однако сейчас Беатрис решила, что вопрос вполне справедлив.
