Боливия не единственное место, где черепа являются проводниками между людьми и божеством. Ирония презрительного отношения католичества к ньятитас в том, что европейская церковь более тысячи лет использовала реликвии и кости святых как посредников между людьми и богом. Ньятитас делали то же, что и другие черепа, которые я встречала несколькими годами раньше в Неаполе, в Италии.
– Вы англичанка? – спросил меня тогда водитель неаполитанского такси.
– Близко.
– Голландка?
– Американка.
– А, американа! Куда вас отвезти?
– На кладбище Фонтанелле… – тут я заглянула в свой мятый путеводитель. – Матердей, улица Фонтанелле.
В зеркале заднего вида я увидела, как брови таксиста удивленно поднялись.
– Подземелье? Кладбище? Нет-нет, вам не стоит туда ехать, – заявил он.
– Не стоит? – спросила я. – Там сегодня закрыто?
– Вы красивая девушка. Вы в отпуске или нет? Вам не стоит ехать в подземелье, это не для вас. Я отвезу вас на пляж. В Неаполе много красивых пляжей. На какой пляж вас отвезти?
– Пляж – это не для меня, – объяснила я.
– А подземелье для вас? – парировал он.
Раз уж он спросил – да, это для меня. Именно так, если, конечно, подземелье может быть для кого-то помимо покойников.
– Спасибо, приятель, но давай держать курс на кладбище Фонтанелле.
Он пожал плечами, и мы помчались по извилистым мощеным улицам холмистого Неаполя.
То, что Фонтанелле называют кладбищем, может ввести в заблуждение. Это скорее большая белая пещера – карьер из вулканического туфа, если быть точной. (Туф – это порода, сформировавшаяся из вулканического пепла.) Веками в этой пещере хоронили бедняков и безымянных мертвецов Неаполя, от жертв чумы XVII века до умерших от холеры в середине XIX.
К 1872 году отец Гаэтано Барбати делом своей жизни сделал систематизацию, складирование, сортировку и регистрацию костей, которыми было заполнено кладбище Фонтанелле. Помогать ему приходили волонтеры из города и, как добропорядочные католики, молились за неизвестных покойников, укладывая черепа вдоль одной стены, а бедренные кости вдоль другой. Проблема была в том, что молящиеся за черепа на этом не остановились.
Так самопроизвольно распространился культ поклонения безымянным черепам. Местные жители приходили на Фонтанелле, чтобы навестить пеццентелле, или «бедных малышей». Люди «усыновляли» некоторые черепа – чистили их, строили им усыпальницы, приносили подношения и просили о помощи. Черепа получали новые имена, являвшиеся их владельцам во снах.
Католическая церковь была этим недовольна. Она даже закрыла церковь в 1969 году, а архиепископ Неаполя объявил культ предков «незаконным суеверием». Если верить церкви, можно молиться лишь душам, заточенным в Чистилище, а эти безымянные мертвецы не обладают никакой особой, сверхъестественной силой и не могут исполнять просьбы живых. Живые были другого мнения.
Ученый Элизабет Харпер подчеркивает, что культ предков был сильнейшим и «наиболее заметным в трудные времена, особенно среди женщин, пострадавших от болезней, стихийных бедствий или войны». Самым важным фактором стало ограничение этим женщинам «доступа к власти и ресурсам внутри католической церкви». (Эту идею отразил Андрес Бедойя, живущий в десяти тысячах километров от Италии. Он описал ньятитас как помощников женщин, «чья связь с потусторонним миром не управлялась должным образом католической церковью».)
Как ни бдительна была церковь, в 2010 году, когда кладбище Фонтанелле открыли заново, выяснилось, что культ предков никуда не исчез. Среди моря белых костей тут и там вспыхивают красочные штрихи. Пластиковые неоновые четки, свечи в красных стеклянных подсвечниках, новенькие золотистые монеты, карточки с молитвами, пластиковые Иисусы и даже лотерейные билеты рассеяны среди руин. Новое поколение последователей культа предков нашло своих могущественных пеццентелле.
* * *
К одиннацати утра главное кладбище наводнилось людьми. На могилах рядами стояли благословленные ньятитас и принимали подношения в виде листьев коки и цветочных лепестков. Полиция патрулировала входные ворота кладбища, проверяя сумки на алкоголь (насилие, порождаемое спиртными напитками, вело к созданию новых ньятитас). В отсутствие алкоголя черепа позволяли себе другие слабости. Зажженные сигареты догорали до самых вымазанных смолой зубов.
– Как ты думаешь, им нравится курить? – спросила я у Пола.
– Ну очевидно же, что нравится, – пренебрежительно бросил он, исчезая в толпе в своей койотовой шапке.
Одна женщина танцевала с ньятита под хриплое звучание живого аккордеона, гитары и деревянного барабана, поднимая череп в небо и покачивая бедрами. Это был день черепа, его праздник.
Другой мужчина сидел с черепом своего отца. Когда-то отец был похоронен прямо на этом кладбище. Это заставило меня задуматься: если отец был захоронен, как сын заполучил его череп, который теперь носил очки в проволочной оправе и корону с семью цветками?
Когда я решила прогуляться по кладбищу, то обнаружила пустые могилы, окруженные разбитым стеклом и кусками бетона. На них были прикреплены желтые клочки бумаги с надписями, которые гласили что-то вроде «ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. Мавзолей, 4 января. Родственникам усопшего: (вписать имя здесь) …»
Далее шло сообщение о том, что родственники не уплатили арендную плату за содержание тела в мавзолее и по этой причине его выкопали. Возможно, оно отправилось в общую могилу. Или вернулось к семье, теперь уже как ньятита.
Когда я присела, осматривая мумифицированного ньятита с губами, сложившимися в отчетливую ухмылку Элвиса Пресли, ко мне украдкой подошла женщина моих лет. На почти идеальном английском она сказала:
– Итак, раз вы с другой стороны океана, вы, наверно, думаете что-то вроде «Что за чертовщина?».
Ее звали Мойра, и она каждый год приходила на Фиесту с другом, у которого дома было два ньятитас. Первая, сильнейшая ньятита явилась ему во сне и сказала, что будет ждать его в деревне. Он отправился туда и нашел ее. Он дал ей имя Диони. Потом появился Хуанито. Люди круглый год приходят их посетить.
– Моя сестра потеряла кота, – рассказывала Мойра. – Она одинокая, так что он ей как ребенок. Целых четыре дня кот не возвращался.
Сестра пришла на консультацию к ньятита Диони и попросила помочь найти любимого котика. Во сне Диони открыла ей, что кот сидит на заднем сиденье брошенной машины среди растений, выросших внутри нее.
– Позади дома, где живет моя сестра, на холме, вот уже пятнадцать лет стоит развалившаяся машина. И этот глупый кот был там, застрял в дыре на заднем сиденье! Это было неделю назад, – объяснила Мойра. – Для большей безопасности моя сестра попросила Диони напугать кота, чтобы он больше никуда не убежал. Теперь он сидит во дворе как привязанный.
