Быть «Черным крылом» не значит носить униформу и выполнять приказы. «Черные крылья» живут своим разумом и нюхом. А нюх говорил мне: слушай.
Если Эзабет права, дело не просто в угнетении и обмане нескольких тысяч «талантов». Если она права, то Машина стоит без энергии, бесполезная и беззащитная. А значит, беззащитны мы все. Глубинным королям нечего бояться. То есть Великий союз Дортмарка полностью и бесповоротно грохнут, если только враг вздумает дохнуть в нашу сторону. Воронья Лапа и Леди Волн вдвоем не выстоят против шести Глубинных королей.
– Кто еще знает об этом? – спросил я.
– Завтра маршал Венцер вернется в город и состоится совет мастеров Ордена инженеров эфира. Посмотрим, что они скажут тогда.
Эзабет покачала головой:
– Мне так долго пришлось уговаривать, молить о встрече. Бюрократия просто не пускала меня к ним.
Мое нутро чуть не кричало в уши, мол, помоги ей. Рассудок его давил и загонял на место. Сеять раскол и панику – не шутка. Прощать такое до добра не доведет. Я уж точно не стал бы сдерживаться, явись кто другой с подобной злой и опасной чушью.
– Ты себе заработаешь на петлю, – заметил я. – Я не для того тебя тащил сюда, чтобы вешать своими руками. Я должен тебе за работу на Двенадцатой, но это не повод терпеть ересь.
Она не обратила внимания. Наивная идеалистка! Пусть она изображает невозмутимость, я-то вижу: внутри она чуть не подпрыгивает, ей не терпится в дело, объявить все и всем.
– «Таланты» страдают на мануфактурах, – сказала она. – Прямо сейчас, пока мы разговариваем, они истекают кровью, чахнут, умирают.
Она принялась застегивать плащ – аккуратно, но резко, дергано. Дождь все так же стучал за окном.
– Я должна отыскать Малдона. Если ты выяснишь хоть что-нибудь или найдешь, пожалуйста, свяжись со мной. Я в своем доме, в Уиллоуз.
Она ушла. Я приглушил свет и лег на мерзкую вонючую постель. Внешне я оставался спокойным, но сердце прямо грохотало, колотясь о ребра. Цепи, мать их. Всякий раз, закрывая глаза, я видел чертовы цепи на двери Машины.
Глек был не в себе задолго до того, как его объявили безумцем. До того как он поджег ту несчастную портняжную лавку. Что он отыскал? Что узнал?
Да, проблемы. И самая близкая – прямо перед носом. Как же, мать его, уснуть, когда трезвый?
Глава 10
В дверь били кулаками, и я понял, что уже не сплю. Ненавижу, когда кулаком в дверь. Наверное, когда-нибудь смерть придет ко мне и разбудит именно так, чтобы я помучился, просыпаясь перед нею. Смерть – она подлая мелочная скотина.
Посыльный уронил в мои руки письмо и был таков. Маршал границы Венцер вернулся и жаждал меня видеть. Самое гребаное время, так его перетак. Я натянул лучшую одежду. Не сказать, чтобы очень свежую, но рубашка большей частью белая, в кожаном дублете не слишком много дырок, а брюки почти подходят к чулкам. Конечно, ничего придворного и модного, но даже наемнику стоит блюсти марку.
Цитадель огромна, она царит над городом. Строение примыкает к большой обводной стене, равно загораживающей богатство, нищету и казармы от близкого Морока. Цитадель Венцера – сердце границы, а под ней лежит трещащее разрядами сердце Машины Нолла. Цитадель – символ упорства и противостояния, гениальности, магии, вплетенной в машину.
На пути к маршальскому кабинету слишком много ступенек.
– Тебе туда сейчас точно не стоит, – загородив проход, сказал мне стражник, боевой спиннер с тяжелыми канистрами фоса, притороченными к поясу.
– Я выгляжу как тип, наносящий визиты вежливости? – осведомился я.
– Выглядишь ты как дерьмо, – ответил спиннер.
Да, венцеровские маги такие. Никто им не указ. Конечно, здорово быть магом и тянуть свет с месяца. Но, ей-же-ей, иногда думаешь: добросовестному пекарю и то лучше живется, чем капитану непонятно кого.
– С этим трудно спорить, – согласился я. – Кто у него?
– Леди Волн, – скривившись, сообщил маг.
У меня пробежал холодок по спине.
– Ты мне лапшу вешаешь? – усомнился я.
Тот покачал головой. В его лице не было и тени улыбки.
По всей границе – может, пара сотен среднего разряда колдунов, не считая несчастных рабов-«талантов». И отчего-то все они стремглав перлись в мою жизнь. Раньше Леди Волн никогда не покидала своего острова-крепости Пайр. Холод и Песнобег мертвы, Нолл и Мелкая Могила исчезли многие годы назад. Она и Воронья Лапа – последние из Безымянных. И вот я стою, отделенный от самой странной из них всего лишь стеной и дубовой панелью.
– Меня всегда удивляло, отчего их зовут Безымянными, – поделился сомнениями спиннер. – У них же есть имена.
– Думаешь, они настоящие? Думаешь, кто-то назвал своего новорожденного сынишку Воронья Лапа? Или Мелкая Могила? Это не их имена. Просто мы так зовем их.
– У всех есть имена, – проворчал спиннер.
Хм, дружок, этот раунд выиграл я. И почувствовал себя немного лучше. Посмотрел на ворона, примостившегося среди обычных татуировок на моей руке. Кожа шелушится, словно после солнечного ожога. Ворон почти такой же темный, как раньше.
Я уже принялся изобретать повод для того, чтобы поковылять вниз по бесконечным лестницам. Меня удерживала только презрительная ухмылка колдуна. И тут наконец меня позвали.
Железный Козел сидел в кресле, где свободно поместился бы второй такой же, как он. Я-то видел его по стойке «смирно» на парадах и формальных инспекциях, но, в общем, Венцер не выносил церемоний. Он продвинулся в званиях тогда, когда вовсю кипела война на границе и обучение офицеров значило пять недель отпуска в колледже и неизбежную и неприятную смерть на фронте. Будущий маршал проломил стены Витески, а потом удрал из самых когтей Шавады. Тогда Глубинный король повел целый легион через пол-Морока в погоню за Венцером. Великие князья засыпали маршала золотом и самоцветами из шахт в колониях на западе, но внутри Венцер оставался добровольцем-рядовым, злобным и отчаянным куском пушечного мяса, привыкшим неделями месить грязь. У него не хватало пальцев, половины уха и большинства зубов с левой стороны. Ну, никто из нас не остается красивым навсегда. А кое-кто никогда и не был красивым.
У Венцера в руке большая металлическая чашка. Наверное же, не молоко он из нее пьет. Старик выглядел усталым. Хуже – изнуренным. Интересно, он спал сегодня? На столе хаос: стопки документов, блокноты, папки, гроссбухи, тарелка с нетронутой едой, нож для бумаги, загнанный острием в дерево. Обычно Железный Козел гораздо аккуратней – и суровее. Несмотря на увечья и возраст, превративший каждый клочок маршальской шкуры в коллекцию морщин, раньше от Венцера так и веяло суровой мощной энергией. Когда маршал шел через лес, казалось, сзади рождается пустота и туда засасывает палые листья. Прежний острый ум в глазах – но плоть усохла, сжалась. Даже «таланты», прикованные к своим креслам на мануфактуре, и то выглядели здоровее.
