— Что? — не поняла Камиэль.
— Профессиональный юмор, извините, — потупился я, продолжая листать свою папку. — Не так уж у меня было мало секса по любви. Так, минуточку. А Катю Сердобольцеву в 22 года вы мне за что в грехи записали?? Там тоже все по любви было!
— Шальков, кого вы сейчас пытаетесь обмануть? — скривилась ангельская девушка, скрестив руки на груди.
— Да, действительно… — вздохнул я, решив, что в Чистилище уж точно не стоит себе лгать. Катя Сердобольцева и ее третий размер груди к любви не имели никакого отношения. — А вот, допустим, Эмма Шац? Я с ней встречался полтора года и еще полгода плакал, когда она бросила меня ради карьеры!
— С девой Шац вы, Шальков, грешили по особому составу ранее упомянутого мною закона Небесного, — парировала Камиэль. — Распутство и сладострастие все еще являются смертными грехами. А действующие поправки в закон спасают грешника только в случае, если сексом занимаются не более двух раз за ночь. Все остальное — уже излишество и выпендреж! Так что на странице 7629 и далее ваши грехи записаны от трех раз и более!
— Не завидуйте, — съязвил я, мысленно проклиная Эмму Шац за ее нежные ночные просьбы. Лучше бы она была бревном и ложилась спать в 10 часов вечера, я бы тогда не сидел сейчас в Чистилище и не отбивался от намерений вздорного ангела отправить меня в Ад. — Допустим, я грешил, хорошо.
— Вы признаетесь! — подметила Камиэль.
— Я рассуждаю! — рявкнул я. — Но посмотрите, пожалуйста, на огромное количество белых листов в деле. У меня нет времени считать, но черный цвет не сильно-то и преобладает в этой папочке, — я постучал пальцами по корешку досье. — Какие у вас вообще имеются основания утверждать, что я точно отправлюсь в Преисподнюю?
Камиэль несколько секунд пристально смотрела на меня, словно, не веря, что я действительно могу задавать столь глупый вопрос. Убедившись, что я от души не понимаю, в чем меня обвиняют, девушка убрала рыжие локоны за правое ухо и, наклонившись надо мной, тихо похлопала меня по плечу.
— Страница 9347, — сказала она.
— И что там? — буркнул я, листая фолиант. Сидящий все это время рядом со мной Рафаэль Эммануилович с интересом вытянул шею, пытаясь заглянуть в файл. Я не возражал, вряд ли старичка можно было хоть чем-то удивить, раз он 50 лет уже сидел среди грешников. Лист с нужным номером нашелся, когда мои пальцы почти онемели от перелистывания. Тупо уставившись на страницу, я увидел, что она была не белой и не черной. Лист имел ярко-алый цвет, оттенка артериальной крови. На нем, словно штамп, виднелось одно-единственное слово…
АДВОКАТ
Я прочел его, беззвучно шевеля губами, и сразу после этого, будто папка ждала, пока я увижу ту самую страницу, все мое дело, каждая из светлых его страниц, начало окрашиваться в черный цвет. В ужасе я начал листать файл, пытаясь найти хоть один белый лист, видел его, но он тут же, прямо на моих глазах, чернел и съеживался.
— Что за фигня??? — закричал я. — Там было столько белых листов! Куда делись мои благие поступки??
— Они совершенно неважны, — развела руками ангел. — Все адвокаты попадают в Ад. А вы, Шальков, разве не знали?
Где-то в глубине души я, скорее всего, всегда это знал. В конце концов, разве мы хорошие люди? Разве сам я был святым, когда за гонорары нехилого размера брался защищать преступников, к которым у меня не было никаких чувств, кроме омерзения? С другой стороны, такова была моя работа, моя профессия, которая на земле, между прочим, считалась одной из почетных. Думал ли я когда-либо, что моя душа отправится гореть в Преисподнюю? Конечно, мне приходилось допускать эту мысль, но вот чтобы меня отправили на сковороду к чертям только за то, что я адвокат?? Это мне даже в голову не приходило…
— Пройдемте, Шальков, — вырвала меня из раздумий Камиэль, выдернув из моей огромной папки, уже черной, как смола, ту самую красную страницу моего резюме, которое для Небесных Сил сводилось к одному единственному слову. — Вам решительно незачем тут сидеть, ваше дело рассмотрят без очереди.
И тут бесконечные стены коридора в Чистилище, его дурацкая жесткая скамейка, все души грешников, сидящих почти друг у друга на головах в ожидании суда, показались мне такими уютными и хорошими, что покидать их у меня пропало какое-либо желание.
— Нет, знаете, я лучше тут посижу, — мне стоило немалых усилий поднять досье и попытаться впихнуть его в ручки ангела. — Составлю Рафаэлю Эммануиловичу компанию, до 2573 года еще долго…
— Антон! — Камиэль даже позабыла о своем официозе, внезапно прогнувшись под тяжестью папки. — Вам это не поможет, вставайте!
— Я не полезу вперед очереди, а то еще запишете мне это как прегрешение, знаю я вас, — не сдавался я. — Все должно быть по правилам. Как я могу пролезть сейчас впереди всех, лишить этих прекрасных людей… — моя рука указала куда-то неопределенно, по периметру коридора. — Возможности в отведенное им время начать мучиться в огненных озерах, вариться в котлах и пить серу? Что же я за человек-то буду после этого? Нет, пожалуйста, давайте в порядке живой очередности. Ну, то есть уже неживой. Я все сказал!
Камиэль тяжело вздохнула. Было понятно, что я оказался далеко не первым, кто впадал в истерику в стенах Чистилища перед рассмотрением его дела по существу. Видимо, для этого и требуются годы просиживания в бесконечной очереди, чтобы грешник мог пройти все стадии осознания неизбежности своей участи и на суд уже явиться спокойным и хладнокровным, как и положено трупу. Меня этого времени на осознание своего положения почему-то лишали.
— Антон Олегович… — трясущейся, но мягкой рукой меня тронул за локоть дедушка Рафаэль. — Возможно, это не совсем то, что вы хотели бы сейчас услышать, но я советую вам все-таки пойти с этой девушкой. Лишняя пара сотен лет ничего не изменят…
— Но я не готов… — честно признался я, прикусив губу и не почувствовав боли.
— К этому невозможно быть готовым, — покачал головой пожилой мужчина. — Очевидно, что ваше положение сейчас не кажется вам хоть сколько-нибудь хорошим…
— Да все хреново вообще! — дернулся я. Камиэль вновь попыталась похлопать меня по плечу, но я отшатнулся.
— За свою жизнь я побывал во множестве неприятных ситуаций, — тоном наставника ответил мне старик. — И все было хреново, молодой человек, и это еще слабо сказано. Однако, Антон, вы удивитесь, как часто события, которые казались совершенно безнадежной задницей, поворачиваются к нам совсем иной своей стороной…
— М-м-м… — тут голос подала Камиэль, деликатно откашлявшись. — Прошу прощения, Рафаэль Эммануилович, но если ситуация стоит к вам задницей, а потом поворачивается, то разве перед вашим лицом не оказывается…
— Ох, черт!! — пискнул я, съезжая по стене Чистилища, мечтая оказаться под скамейкой.
— Я вовсе не это хотел сказать! — хлопнул себя ладонью по лбу старик. — Антон!
— Да я понял… — вздохнул я, пряча лицо в холодные ладони. — Не все так плохо, как может показаться на первый взгляд, и везде можно найти свои плюсы?
