— Ещё переплюнем!.. — ляпнул Булгак и устыдился.
— Одолеем Ахмата — сами на Казань, на Орду ходить будем, — замечтался государь. — Исконные наши земли у Литвы отнимем — Смоленск, Киев, Чернигов, Галич, Волынь, Минск, Полоцк. Всё снова Русью станет, под единою державой наших наследников, ежели я сам под свою державу собрать не успею. Море Русское
[147] снова должно быть русским. Корсунь, Сурож, Керчь, Тмутаракань — не крымскому хану принадлежать, а московскому государю. И сами мы — не Щучьим улусом должны наименоваться, а Великим царством Московским и всея Руси!
— Эх, кабы так! — воскликнул Ощера.
— Да будет государь наш царём державным! — поднял свою чашу с пивом Ванька Булгак. Все разом поднялись и выпили стоя. Потом почему-то смутились при виде возвращающегося за стол Русалки и, усевшись, молча прикончили зайчатину.
После обеда Иван Васильевич отправился верхом на прогулку по кременецким окрестностям. Его сопровождали старик Ощера и Булгак. То бишь три Ивана Васильевича поехали прокатиться. На всякий случай захватили с собой полные саадаки. Государев Храпко в последние дни стал прихрамывать, и сегодня под великим князем был вороной жеребчик по прозвищу Колдун. Развеселившись от пива и радужных мечтаний о будущем величии Московского государства, великий князь оживлённо рассказывал Булгаку о достоинствах здешней местности в случае, если тут придётся дать решительное сражение Ахмату.
— Либо здесь, — говорил он, — будет новое Куликово, либо, я пока ещё раздумываю, не отойти ли чуть дальше, на берега Протвы, к Боровску. Сдаётся мне, там ещё лучше встретить царя ордынского. Только бы нам не пересидеть на Угре и вовремя стянуть сюда все силы. Чуть реки встанут, срочно надо отступать от Угры.
— Жалко! — возразил Булгак. — Больно хорошо мы их там держим.
— А как лёд? — сказал Ощера. — По льду-то им раз плюнуть будет переправляться. Ни свиные, ни собачьи, ни бычьи уши не помогут.
— Нет, отступать придётся. Сие решено, — молвил великий князь. — Я на днях отправил к Боровску моего муроля, он должен осмотреть там всю местность, каково там возможно расположить пушечные наряды.
— Тяжко будет людям отступать, — вздохнул Булгак. — Все готовы насмерть стоять, а не пустить Ахмата за Угру. Крепким стоянием перестоять его! Ну да тебе, государь, виднее.
— Мне виднее. Я вчера Товаркова-Пушкина отправил в Якшуново на переговоры, — кивнул великий князь.
— Перегово-о-оры?! — изумился Булгак. — Какие с собакой Ахмутом могут быть переговоры?
— Важнейшие, Ваня, — улыбнулся государь. — Он теперь по зубам получил и готов выслушивать наши условия. А покамест мы с ним будем калякать, выиграем время. Глядишь, братья в конце концов подойдут с подкреплением, морозы ударят...
Он оглянулся. Кременецкая крепость темно и угрюмо лежала в отдалении на холме, со всех сторон окружённом лесами. Всюду из-под полупрозрачной лёгкой пелены снега ещё виднелась зелень травы, желтизна опавших листьев. Заяц-тумак внезапно выскочил из куста и кинулся наутёк. Великий князь первым заметил его, выхватил свой лук, быстро выправил стрелку, натянул тетиву, почти не прицеливаясь, выстрелил. Промахнулся. Псари пустили по зайцу собак.
— Отчего-то тут тумаков много, — сказал Ощера. — Говорят, они невкусные. А по-моему, такие же, как беляки или русаки.
— Просто некоторые брезгуют, что помесь, — сказал государь. — И напрасно. Иная помесь бывает не хуже, а даже лучше. Вот и моих младших сыновей тоже, поди, будут недолюбливать. Они ведь тоже, можно сказать, тумаки. Однако я часто замечаю — заяц-тумак хитрее беляка или русака. Только не этот. Этого вон уже хватают.
— Это верно, что тумаки разные бывают, — согласился Ощера. — Вон Юшка Драница — каков помес был! Литовца с вотячкой. А душой был самый что ни на есть русский человек. Возьмёшь же иного русского, а в душе — и вотяк, и поляк, и вогул, и монгул.
— Как мои братья, Андрей с Борисом, — хмыкнул великий князь. — Вроде бы русского корня, а ведут себя как литвины хитрозадые.
— Зато Малой Андрей каков оказался, — сказал Ощера. — И кто бы мог подумать! Такая был рохля.
В это время прискакал Ларион Масло. При взгляде на его хмурое, озабоченное лицо Иван Васильевич почувствовал, как всё внутри оборвалось. Не дай, Господи!..
— Что, Ларя? — тревожно спросил он окольничего.
— Гонец от братьев прибыл, — отвечал Ларион.
— А Андрюша как там?
— Почивает.
— Слава Богу! Так что гонец-то?
— Братья приезжают, — всё так же хмуро отвечал окольничий. — Завтра утром будут в Кременце.
— Ну — ра-адость! — заулыбался Иван Васильевич. Он вдруг подумал, что если Андрей Малой умрёт, то он подведёт братьев к его трупу, поставит подлецов на колени и заставит пред мёртвым телом давать клятву... Хотя какую с них возьмёшь клятву-то? Да и не стоит их клятва того, чтоб ради неё умирал милый Андрюша.
Всё-таки ему приятно было надеяться на то, что братья забудут свои обиды и станут добрыми помощниками. Он, конечно, понимал, почему они так долго не едут — выжидают, как сложится стояние против Ахмата. Что, если ордынский царь нанесёт сокрушительное поражение? Что, если Казимир всё-таки придёт на помощь Ахмату? Но Казимир рассуждал точно так же, как Андрей с Борисом, а Ахмата покуда держали за горло. Видать, поняли братья, что стыдно так долго не являться на подмогу. Все сроки прошли для их явки.
Старшего Андрея он не любил. Во-первых, за то, что он был долго несравненным любимчиком у матушки, ибо родился в трудную годину углицкого заточения. Во-вторых, за то, что сам Андрей не любил Ивана. Будучи родительским любимцем, он недоумевал, как это так — любят его, а наследником престола считается Иван? И Иван всегда чувствовал эту зависть. Борис был полегче, нежели Андрей Горяй. Но этот всю жизнь был в подчинении у Андрея, который подавлял его своей вечно обиженной волей.
— Казимирка их замуж не взял, так они за нас всё-таки решили пойти, — сказал Ощера. — Придётся брать невестушек залежалых.
— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — ответил Ларион.
— Эй, окольничий! — сверкнул на него глазами Иван Васильевич. — Забываешься! Кто ты и кто они — соображай!
Ларион испугался. Видя его смущение, государь смягчился. Поразмыслив, повелел:
— Иваны Васильевичи! Обоим вам поручаю срочно собрать размещённые по округе войска и подтянуть их к Кременцу. Неизвестно, что там у братиков на уме и кого они ведут сюда. Ихних кметей в крепость строго-настрого не впускать завтра — токмо самих братьев да небольшую свиту. Тяжёлый денёк будет, тяжёлый!
Глава двенадцатая
«АНТИОХ»
На следующий день, в воскресенье, сразу после обедни в Лужецком монастыре князь Андрей Большой по прозвищу Горяй вместе с братом своим Борисом Волоцким покидал Можайск, который отныне уже заранее считал своим удельным городом, ибо в случае победы над Ахматом великий князь Иван обещал даровать его, а в случае, если Ахмат победит, то Андрей твёрдо решил и так, силой, захватить сей город, принадлежавший покойному брату Юрию.
