Навстречу им из комнат торопились лакеи в малиновых ливреях.
Федор в своем тиковом камзоле имел по сравнению с ними совершенно деревенский вид.
Ушакову отвели две хорошо обставленные комнаты.
– Отдыхайте, ваше превосходительство, с дороги, а часиков в одиннадцать князь вас примет. Я доложу, – сказал дежурный майор и выкатился вон.
Федор стоял с адмиральским чемоданом в руке и умилялся:
– Красота-то какая! Красота неописуемая!
Он смотрел на ковер, на мебель красного дерева, на бронзовые часы. Но адмирал – по морской привычке – провел пальцем по каминной доске – палец оказался в пыли.
– Побольше бы чистоты, чем красоты! – насмешливо сказал он и стал раздеваться.
Федор Федорович умылся, сам побрился, надел адмиральский мундир со всеми орденами и стал ждать.
Федор ходил за барином, сдувал с адмиральского мундира одному ему видимые пушинки и все не мог налюбоваться на обстановку.
Ушаков не слушал его, думая о том, что надо не забыть сказать князю о нуждах флота.
Волновался, вроде как перед боем.
А время шло. Лакеи принесли завтрак. Федор Федорович успел позавтракать, немного успокоился, и тут явился адъютант князя и повел его к светлейшему.
В роскошной приемной ждали генералы в полной парадной форме, какие-то штатские – вероятно, дипломаты – в шелковых кафтанах и париках.
Прижимая к левому боку шляпу, Федор Федорович вошел в кабинет.
Посреди большой светлой комнаты стоял князь – высокий, улыбающийся одним своим умным глазом.
Напрасно плели разные небылицы о том, что Потемкин принимает посетителей чуть ли не в одном белье. Был он одет, как все люди, но одет, разумеется, прекрасно. Выбрит и чист.
– Федор Федорович, наконец-то!
Он обеими руками крепко сжал руку Ушакова и пристально смотрел на него сверху вниз: Потемкин был выше Федора Федоровича.
– Вот ты какой! Молодец! Откуда родом?
– Тамбовский, ваше сиятельство.
– Крепок, – говорил князь, глядя на невысокого, но плотно сбитого адмирала, на его энергичное лицо с крутым подбородком. – Недаром чуму поборол! Молодец!
– С Войновичем и Мордвиновым было труднее, чем с чумой, ваше сиятельство!
– Ты прав! – рассмеялся Потемкин. – Ну, теперь их нет и не будет. Садись, поговорим о деле.
Князь усадил Ушакова на шелковый диван рядом с собой. Федор Федорович старался не ошибиться и смотреть на зрячий глаз светлейшего.
– Ну, что татары? Как волка ни корми?..
– Да вроде того.
– Присматривай. Как флот?
– В полном порядке. Хоть сегодня в море!
– Молодец! Сколько кораблей?
– Десять кораблей и шесть фрегатов, не считая крейсерских, брандера и прочей необходимой мелочи, ваше сиятельство.
– Сколько всего пушек?
– Семьсот сорок четыре.
– Хорошо! – потирал руки Потемкин. – Так вот, дорогой Федор Федорович, слушай… У России врагов – как сам знаешь – много. Не только тут, а и в Европе. Французы уже не первый год строят туркам крепости: укрепляли Анапу, Очаков, теперь трудятся в Измаиле. Англичане того и гляди пожалуют в проливы. А из проливов могут и дальше: аппетит ведь приходит во время еды! Да и турки не хотят мириться ни со своим положением, ни с нами. После Рымника султан прогнал великого визиря. Вместо него – известный Эски-Гассанпаша. Умная бестия! Капуданом – двадцатидвухлетний Гуссейн. Мальчишка. Горячая голова – рвется в бой. Обещал султану уничтожить Севастополь и вернуть Крым. Лазутчики доносят: у анатолийских берегов собрано много транспортных судов. Намереваются перевозить хлеб в Константинополь и к армии и десантные войска в Анапу. Десант надо ждать со стороны Анапы. Потому первое дело: осмотреть каждую щель на нашем побережье. Вот, – он повернулся к столу, на котором лежала карта. – Прощупать всю восточную сторону Анатолии, абазинские
[52] берега от Синопа до Анапы. Торговые суда доставлять к себе, а что не сможешь – жги. Чтобы Константинополю и сухопутной турецкой армии – ни зернышка!
– Сделаю, ваше сиятельство!
– А если встретишь этого молокососа Гуссейна…
– Дам бой, – загорелся Ушаков. – Я им не Войнович.
– Знаю и верю! – улыбнулся Потемкин. – Одним словом, на море ты хозяин! – говорил он раздумывая. – А мне и на суше дел хватит: крепости Тульча, Исакча, Килия, а главное – Измаил, – почесал голову Потемкин.
– Не беспокойтесь, ваше сиятельство, на море я сделаю все!
– Да, чуть не позабыл: я получил из Константинополя известие, что два англичанина приготовили брандеры. Турки хотят ими поджечь наш флот. Будьте осторожны!
– Не подпустим к себе ни один парус!
– Надеюсь на тебя, Федор Федорович! Ну а теперь говори, чего не хватает? Для возможного ремонта кораблей все есть? Доски, гвозди, конопать, смола?
– Предусмотрел, насколько возможно, ваше сиятельство. Конечно, хорошо бы получить смоленых разного сорта тросов. И рубах для матросов маловато. Тысяч бы пяток еще.
– Хорошо. Скажу Афанасьеву. Еще что?
– У нас в порту, как знаете, ваше сиятельство, нет денежной казны. Надо было срочно рассчитаться с подрядчиком за поставленные матросские сапоги. Я намедни занял у капитана Нерона Веленбакова две тысячи рублей.
– Получишь их сегодня же у Попова. Еще что?
– Как будто всё.
– Может, кто-либо из командиров не по душе? Верно, осталось «графское» наследство, иностранцы разные?
– Кое-кто еще есть.
– Недоброжелателей и бездельников гони всех на берег. А как наш Севастополь, строится?
– Вы бы его не узнали, ваше сиятельство. Чудесный город. Знаменитый город!
Потемкин заулыбался. Ходил по комнате, напевая свою любимую песенку:
На бережку, у ставка,
На дощечке, у млынка,
Купалася дивчина,
Плескалася рыбчина…
– Ну так что ж, Федор Федорович, теперь погости у меня, отдохни с дороги денька два-три…
– Спасибо, ваше сиятельство: некогда. И так давно уж из Севастополя… Беспокоюсь, как там. Да и непривычен я…
– Знаю, знаю, – улыбнулся Потемкин. – Мне матушка императрица сказывала, как ты ее учил на яхте морским порядкам…
Ушаков смутился.
– А как без Мордвинова, нынче все-таки легче? – хитро смотрел Потемкин одним своим быстрым глазом.
– Не в пример легче, ваше сиятельство!
– Войнович не снится?
