– Все в порядке, ваше превосходительство, – сдержанно улыбаясь, ответил лейтенант.
Адмирал услал всех из каюты и заперся с Егором Павловичем. Метакса подробно рассказал обо всем: о Превезе, о самом Али и беседе с ним. Ушаков внимательно слушал его и только изредка перебивал короткими замечаниями:
– О, подлец! Ах, разбойник! Правильно! Молодец, Егорушка!
Федор Федорович был доволен Метаксой. Лучше вести дело с этим вероломным, хитрым восточным деспотом не смог бы и заправский дипломат.
– Значит, он прислал сюда своего любимца, Махмута, – сказал, думая вслух, Ушаков. – Ты прав, Егорушка, от него надо ждать каких-либо козней. Али-паша знает, что никого из русских ему купить не удастся, и потому попытается играть со своими. Следи за ним и давай вовремя знать!
Но Кадыр-бей оказался верным союзником и порядочным человеком: он сам приехал с Метаксой к Ушакову и рассказал ему о происках подлого Махмута.
Как и предполагал Федор Федорович, Махмут повел двойную игру: с одной стороны, он тщетно убеждал Ушакова в том, что Али-паша расположен к русским, к адмиралу Ушакову и даже к паргиотам, а с другой – старался уговорить Кадыр-бея, что ему не стоит вмешиваться в дела на материке. Он даже пытался запугать Кадыр-бея мщением капудан-паши Гуссейна, который якобы будет недоволен действиями союзных адмиралов.
Спокойный, уравновешенный Кадыр-бей был возмущен. Он предлагал Ушакову расправиться с вероломным Махмутом по-турецки: заковать в кандалы и отправить на русском военном судне в Константинополь с письмом их обоих султану о всех проделках Махмута.
Ушаков пожал руку почтенного Кадыр-бея и благодарил его за настоящее товарищеское отношение.
Для него вопрос был совершенно прост и ясен: ссориться с Али-пашой ни к чему. Ушаков приехал сюда не затем, чтобы укрощать турецких сатрапов. Это лишь отвлекло бы его от прямой задачи и усложнило бы ее. Надо стараться приобретать сторонников, а не врагов!
Федор Федорович предложил Кадыр-бею просто поскорее отослать незадачливого дипломата Махмута к его хозяину: Али-паша сам оценит его дела.
Кадыр-бей очень уважал Ушак-пашу и согласился с ним: Махмут был в тот же день отправлен в Превезу.
Но его пребывание на турецких судах и происки агентов Али-паши на острове все-таки сказались.
Во время совместных военных действий турецкие солдаты и офицеры беспрекословно слушали русских. Ибрагим, командир турецкого корабля, приданного отряду Сенявина, ходил за Дмитрием Николаевичем как тень. Турецкие солдаты усердно работали у Сенявина на батареях. Вместе с русскими втаскивали на горы под огнем французов 24-фунтовые пушки. И что больше всего удивляло Кадыр-бея и его флагманов – галионджи ходили по городу и окрестностям без оружия: так приказал Сенявин. И никто из жителей не жаловался на бесчинства или убийства со стороны галионджи, как бывало в плавании всегда.
И вдруг, до сих пор спокойные, солдаты и офицеры стали роптать на союзников. Слышались недовольные голоса.
Приближался священный месяц магометанского года, рамазан. Агенты Али-паши подзуживали турок. Они говорили: «Гяуры продолжают военные действия потому, что хотят надругаться над законом Магомета, чтобы вы трудились, а не праздновали».
Они лгали, уверяя, что русские берут себе трофеи. И галионджи, которые до сих пор и не думали ни о каком дележе военной добычи, вдруг запротестовали. Они требовали половину пушек, снарядов и прочего имущества или платы за все.
Сенявин и слушать не хотел об этом, потому что все взятое у французов вооружение сразу же передавалось островитянам.
Тогда часть турок решила наверстать упущенное своим обычным способом: грабежом окрестных деревень.
Пример Превезы был им очень близок во всех отношениях.
Но первую же турецкую шайку, которая попробовала грабить, обезоружили вооруженные жители. И пятерых турок доставили в городскую ратушу.
Денщик разбудил Ушакова еще до поднятия флага.
– Федор Федорович, к вам прибыли!
– Кто? – проснулся Ушаков.
– Этот, как его, Кадубей и наш Егорушка…
– Что там стряслось?
Пока Метакса докладывал о поимке турецких матросов-грабителей, Кадыр-бей смущенно теребил свою длинную бороду, словно хотел повыдергать ее. Он сидел красный от стыда и страха: если русский адмирал напишет обо всем султану, Кадыр-бею будет нехорошо.
Кадыр-бей приносил искренние извинения его превосходительству адмиралу Ушакову и просил главнокомандующего препроводить арестованных к нему. И пусть Ушак-паша напишет обо всех их подлостях в самых жестоких словах, чтобы покраснело небо и кровь застыла в жилах!
Старик был взволнован, убит.
– Не огорчайтесь, мой друг, – сказал по-русски Ушаков. – В семье не без урода! Я их пришлю вам – делайте что хотите, и на том конец. В Константинополь я сообщать об этом не стану!
Кадыр-бей с облегчением вздохнул. Он не знал, как и благодарить Ушакова. Он просил главнокомандующего написать правила, как должны поступать турецкие солдаты и офицеры. Опираясь на эти правила, он мог бы требовать от своих флагманов и капитанов безоговорочного исполнения.
– Все убеждены, что одна ваша строка, одно слово значат у султана больше, чем все мои жалобы! Турки давно привыкли бояться Ушак-паши!
Федор Федорович улыбнулся.
– Хорошо! Хорошо! Напишу! – кричал он, нагибаясь к Кадыр-бею, будто чем громче он говорил, тем понятнее становилось турку.
И тут же продиктовал адъютанту все то, о чем просил Кадыр-бей.
В правилах главным пунктом было:
«Строжайше запретить туркам отлучаться самовольно в города и селения по своим надобностям, а увольнять определенное токмо число единовременно и без оружия, под присмотром исправных урядников; возвращаться им на суда не позже захождения солнца. Не являющихся в срок наказывать строго и не отпускать впредь на землю».
Когда со «Св. Павла» отправляли под конвоем пятерых грабителей-турок на корабль Кадыр-бея, матросы обсуждали:
– И что им теперь будет?
– Ежели б в походе, то – за борт!
– А так?
– Палками по пяткам.
– А не грабь, не мучь жителев!
– Вот те и рамазан!
XIV
Все малые Ионические острова были освобождены. Оставался последний, самый главный и большой, – остров Корфу. Его крепость считалась первоклассной, непобедимой. По своей неприступности и силе она могла равняться только Гибралтару.
Нельсон, блокировавший Мальту, уже пятый месяц стоял у этого острова без всяких результатов.
Ушаков имел о Корфу самые точные сведения. Гарнизон крепости состоял из трех тысяч человек при 636 пушках. Французские инженеры постарались усилить и без того надежные естественные и искусственные укрепления Корфу мощными крепостными сооружениями. Огромная крепость была обнесена толстыми и высокими гранитными стенами. Укрепления старой крепости на юге и новой к северу от города Корфу располагались так, что враг, взявший передовые, неминуемо попадал под огонь пяти мощных замкнутых фортов с круговым обстрелом.
