– Она хочет с вами поговорить, – сказал он жене.
– Опять! – воскликнула мадам Гозелен. – Что ей нужно?
– В следующее воскресенье они собираются играть в бридж…
– Об этом не может быть и речи! – ответила мадам Гозелен, направляясь в вестибюль.
Она вернулась с горящим от возмущения лицом.
– Я сказала, что мы заняты, – пробормотала она, усаживаясь за стол. – Эти люди совершенно несносны! Их манера навязывать себя говорит о невоспитанности! Я уже трижды сказала им нет. Следовало бы понять!..
– Что же вы хотите, дорогая, – вздохнул месье Гозелен. – Это несносные люди!
Суровые слова Гозеленов взволновали Алексея. А как строго соблюдавшие респектабельность Гозелены относились к его родителям? Правда, в Нейи встречались только матери. Но и этого было достаточно, чтобы составить мнение о его семье. Что они говорили о каких-то Крапивиных с неизвестным прошлым? Наверное, жалели и смеялись над ними? В который раз Алексей оказался в неловком положении в мире, построенном другими и для других. У него нет предков во Франции, и, значит, ему нечего здесь делать! Однако сомнение было минутным. Оживленный разговор, продолжавшийся за столом, окончательно убедил Алексея, что его подозрительность абсурдна. Месье и мадам Гозелен были немного «снобами», что там ни говори, однако они с самого начала поняли, что это была подходящая дружба для их сына. Не стоит бояться их насмешек, он может рассчитывать на их уважение. Его жизнь никогда не была такой легкой, как в этом роскошном, удобном и изысканном доме. Теперь он тоже хотел бы носить фамилию Гозелен и иметь отца-архитектора!
Так как погода прояснилась, решили спуститься на «Делаге» в Файетт и пройтись по парку водолечебницы. А когда начался сильный дождь, вернулись в машину. Мальчики бежали под дождем впереди, родители – за ними – под зонтиками.
Вымокшие до нитки Алексей и Тьерри, переодевшись, сели за стол. Во время обеда из гостиницы позвонила Жизела. Ввиду плохой погоды она предложила своему кузену пойти в казино на чай с ней и ее друзьями.
– Я спрошу у родителей и перезвоню тебе, – сказал Тьерри.
Родители одобрили их план и решили присоединиться к молодежи. Поехали на машине под проливным дождем.
Переступая порог казино, Алексей испытал то же торжественное чувство, что и при входе в Лувр. Колонны, зеркала, геридоны, торопливые официанты – все было новым для него в этом великолепном месте, предназначенном для богатых. Жизела была уже там в обществе двух молодых людей – двух братьев Марселя и Адриена Веррье, которым было лет по девятнадцать, – девушки Мартины Санчес, светловолосой, бесцветной и сдержанной, с пятнами экземы на щеках. Она, конечно, принимала лечение в Файетте. Посетителей было много. Месье и мадам Гозелен заказали по телефону столик около танцевальной площадки. Жизела и ее друзья расположились в глубине зала. Обменявшись приветствиями, они отправились в свой уголок. Тьерри и Алексей спросили у родителей разрешения пойти с ними и устроились рядом с молодежью. Джаз-банд громко играл модные песенки. Парочки тряслись под звуки шимми.
[11] Не умевшему танцевать Алексею они показались смешными. Он переглянулся с Тьерри и понял, что и тот, усмехнувшись и не сказав ни слова, разделял его мнение. Жизела похвалила оркестр:
– У них отличный ритм! А чернокожий саксофонист просто великолепен!
Все согласились с ней. По всему было видно, что она была королевой компании. Движением подбородка она повела в сторону танцовщика казино, который прохаживался со «старушкой» лет пятидесяти, украшенной побрякушками.
– В прошлом году он танцевал с мамой. Он неподражаем в пасодобле.
[12]
Алексей про себя отметил, что Тьерри и он были, несомненно, самыми молодыми участниками вечеринки. Хорошо, что они пришли в сопровождении родителей и были одеты в бриджи. В шортах их, наверное, не пустили бы? Почти все женщины были в шляпках-колоколах. Их прямые юбки обнажали икры. Некоторые открыто курили сигареты в длинных мундштуках, элегантно держа их между двумя пальцами. Чтобы оживить разговор, Марсель и Адриен принялись обсуждать проходившие в Париже Олимпийские игры. Они перечисляли достижения чемпионов, восхищались длиной шага финского бегуна Нурми и ловкой тактикой французского фехтовальщика Дюкре. Потом, заметив, что их спортивные разговоры никого не интересуют, пригласили девушек на танец. Они встали, пробрались между столиками и присоединились к скачущей толпе. Алексей следил глазами за Жизелой. Она одна-единственная среди всех этих женщин, повисших на кавалерах, не казалась ему смешной. В ее движениях была соблазнительная грациозность, примирившая его с танцем. Казалось, что легкая любовная дрожь пробегала по ней, когда она легко встряхивала плечами в ритм шимми. Он, не сдержавшись, сказал:
– Твоя кузина отлично танцует!
– Она все делает отлично! – заметил Тьерри, смеясь. – «Танец – это для девушки упражнение в физической любви», – как заметил Стендаль. Им кажется, что они без опасности для себя отдаются мужчине, который им нравится. Тебе нужно тоже научиться танцевать, если хочешь нравиться!
– Только не таким способом!
– И напрасно! Все средства хороши, чтобы поднять дичь!
Лицо Тьерри при этих словах стало насмешливым и грустным одновременно, как если бы он намекнул на удовольствие, которое ему было навсегда запрещено. За шимми последовало танго. Поверх танцевавших пар Алексей заметил месье и мадам Гозелен. Он подумал о своей матери, так непохожей на всех этих женщин. Можно ли представить, как они танцуют с отцом? Хотя в молодости это, наверное, с ними случалось. Наконец музыка смолкла, и пары разошлись. Жизела, Мартина, Марсель и Адриен вернулись за столик. Официант принес напитки. Однако, как только оркестр заиграл вновь, Жизела не смогла удержаться и принялась покачивать головой в такт уанстепу.
[13] Марсель взял ее за руку. И они вышли на круг. Мартина казалась уставшей. Адриен тотчас пригласил знакомую девушку, сидевшую невдалеке от них. Его смелость восхитила Алексея. Он посмеялся над танцами, а теперь жалел о том, что не может походить на этого элегантного непринужденного парня. Неожиданно Мартина спросила его:
– Вы ведь русский?
– Да.
– И разговариваете по-русски?
– Да.
– А у вас совсем нет акцента!
– Я очень рано выучил французский, в России, с гувернером…
Он смутился оттого, что его так, под цепким взглядом Тьерри, расспрашивала девушка. Она на самом деле интересовалась им, или же это была лишь светская болтовня?
– Вы вспоминаете о России?
Он вздрогнул – опять! Эта надоевшая песенка будет, наверное, преследовать его всю жизнь! И сухо ответил:
