Он отправился в лицей, не зная, жалеть ему отца и мать или осуждать их. Когда он вошел во двор, то ученики под присмотром двух надзирателей уже строились. У входа в класс к нему подошел Тьерри и с загадочным видом негромко сказал:
– У тебя отличные родители!
– Да? – вздохнул облегченно Алексей. А про себя подумал: «Почему он так пристально посмотрел на меня, почему вдруг отвел глаза?»
V
– А я думаю, – сказала Елена Федоровна, – что нужно приготовить русский обед. Борщ, кулебяку, битки со сливками…
Алексей недовольно запротестовал:
– Нет, мама! Только не это!
– Почему, – возразила она, – мальчику будет интересно попробовать не то, что он ест обычно. Ему понравится.
– Мать права, – сказал Герогий Павлович, вытирая тарелку. – К тому же ей удается кулебяка с капустой! Каждый раз, Алеша, когда она ее делает, тебя первого не оттянешь за уши.
– Меня – может быть, – ответил Алексей с улыбкой. – Но он – другое дело.
– Откуда ты знаешь? Попробуем!
– Нет, папа.
Алексей и сам не мог понять, почему он не хотел, чтобы в следующее воскресенье в честь прихода Тьерри накрыли праздничный стол по-русски. Это, конечно, была реакция сопротивления всему русскому, сопровождавшему ежедневно его жизнь. Они же живут во Франции, черт побери! Зачем это отрицать при каждом удобном случае. Подыскивая объяснение своему отказу, он громко сказал:
– Тьерри очень болезненный… Он придерживается диеты… Ему нужны легкие блюда…
– Жаль, – сказала Елена Федоровна.
Она гордилась своей кухней, премудрости которой пришлось осваивать в эмиграции. В России она никогда не подходила к плите. Убирая после обеда посуду, они продолжали обсуждать меню.
– Тогда что же? – продолжила Елена Федоровна. – Жаркое из говядины с жареной картошкой?..
– Прекрасно, – сказал Алексей. – И никакой водки! Вино!
– Ужасно! – возразил Георгий Павлович, пожимая плечами.
– Это по-твоему, папа! Вы для кого готовите обед – для себя или для него? Уверен, что Тьерри очень понравится! Мама делает такое вкусное жаркое!
Убрав посуду, они вернулись в столовую. Елена Федоровна села в кресло, чтобы починить подкладку пиджака мужа. Георгий Павлович разложил на столе портфель и достал тетрадку со счетами. Он подводил итоги дня. Алексей, растянувшись на диване, читал «Кренкебилль» Анатоля Франса. Эту книгу дал ему Тьерри, сказав: «Увидишь, написано кратко, но очень иронично!» Время от времени Алексей посматривал на родителей – кротких, смирившихся, озабоченных. Только бы не быть похожим на них! Увлекшись чтением, он думал о своем будущем – деятельном, заполненном риском и удачами. В какой области? Он пока не знал. Тьерри сказал ему, что настоящее имя Анатоля Франса – Анатоль Тибо. Франс
[5] – странно! Нужно быть святой наивностью, чтобы выбрать подобный псевдоним! Алексей подумал, что и он хотел бы писать под настоящим французским именем. Но разве недавно он не отказался от литературных планов? Он, конечно, принял решение слишком поспешно. Разволновавшись, он посмотрел на блестевшую позолотой в углу комнаты икону. Этот взгляд, устремленный в минуты переживаний к святому образу, был благочестивой привычкой, восходившей к детству. Он никогда не сможет от нее избавиться. На какое-то мгновение ему показалось, что русская Богоматерь с узким темным ликом, обрамленным богатым серебряным окладом, – как это ни парадоксально, поддерживала его в желании торить свою дорогу среди французов.
Он вновь погрузился в чтение. Этот Анатоль Франс и в самом деле талантлив! Ведь не случайно же дали ему два года назад Нобелевскую премию. Только его имя и мелькало на страницах газет в то время. «Нужно попросить у Тьерри другие книги этого писателя», – решил он. Георгий Павлович закрыл портфель. Елена Федоровна встала – она закончила починку.
– Тебе пора спать, Алеша, – сказала она.
– Да, мама, сейчас…
Ему почему-то вдруг захотелось слушаться ее. Оттого, наверное, что он ее любил. А может быть, потому, что она уступила при обсуждении меню.
В воскресенье 3 февраля 1924 года газеты вышли с большими заголовками: Англия признала СССР. И по мнению корреспондентов, Италия и Австрия собирались сделать то же самое. Франция, к счастью, казалось, еще колебалась. Но она отправила в Москву коммерческого посланника. Георгий Павлович, погрузившись в утренние газеты, не скрывал своего разочарования.
– Сотрудничать с этими бандитами, – горячился он. – Какая глупость! Советы экспортируют революцию во все страны, которые признали их. Я рассчитываю, что мудрость Пуанкаре поможет избежать этой катастрофы! Все это ошибки дурака Рамсея Макдональда и английских лейбористов!..
Алексей расстроился оттого, что плохая новость пришлась на день, когда к ним на обед был приглашен Тьерри. Из-за политической ошибки встреча могла пройти в атмосфере разочарования и горечи. Лицо отца постарело от переживаний. Мать также казалась озабоченной. Алексей украдкой посматривал на нее. Может быть, она повеселеет к приходу Тьерри? Занятая приготовлением обеда, она не пошла на воскресную службу в церковь на улицу Дарю. Георгий Павлович отправился туда один, чтобы встретиться с друзьями и поговорить о «событиях». Оставшийся с матерью, Алексей помог ей убраться и накрыть на стол. Потом хлопотали вместе на кухне. Уступив в главных блюдах меню, Елена Федоровна решила тем не менее начать обед с русских закусок: малосольных огурцов, белых маринованных грибов, балтийской сельди, приготовленной по собственному рецепту…
– Французы изобрели закуски, – сказала она. – Уверена, что нашему гостю понравится!
Она занялась огурцами и селедкой, начала готовить соус. Ее лицо вновь осветилось улыбкой. Она уже забыла, что Англия признала СССР.
– Я рада, что Тьерри – твой друг, – сказала она. – Это хороший мальчик. Но его горб! Он, наверное, так страдает!
– Да, – ответил Алексей. – Но Тьерри никогда не жалуется. Он говорит, что физические радости он заменяет радостями интеллектуальными. Знаешь, мама, он необыкновенный. Он столько читает! И все знает!..
Улыбка Елены Федоровны ободрила его.
– Поверь! – продолжил Алексей. – Ты можешь говорить с ним о чем угодно, он в курсе всего. Даже политики…
– Мы не станем говорить о политике, если хочешь.
– Почему?
– Чтобы не расстраивать отца. Он так сегодня переживает!..
Однако Георгий Павлович вернулся из церкви воодушевленным. Он виделся на улице Дарю с хорошо осведомленными людьми. Скандальное решение Англии было пройденным этапом. В лагере эмигрантов возрождалась надежда. Болотов рассказал, что на Украине прошли мятежи, в Красной армии известны акты неподчинения.
