Книга Екатерина Великая, страница 2. Автор книги Анри Труайя

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Екатерина Великая»

Cтраница 2

Учеба проходила очень разнообразно. Так, в перерыве между двумя диктантами Бабет могла, например, провести беседу, в ходе которой дать Софии совет не вытягивать вперед подбородок. «Она с юмором говорила, что он у меня слишком заострен и что, вытягивая его вперед, я рискую уколоть им прохожего». Мадемуазель Кардель оттачивает ум своей ученицы в непринужденной форме, дает ей читать Корнеля, Расина, Мольера, Лафонтена. Изо дня в день прививает любовь к французскому языку, без знания которого в ту эпоху не мог обойтись ни один дворянин. Она развила в девочке резвость ума, непосредственную веселость, умение писать письма и беседовать в приподнятом духе. Влияние ее на Фикхен очень сильно. Возможно, из-за контраста девочка невзлюбила своего преподавателя немецкого языка, медлительного педанта Вагнера. Временами ей кажется, что ее родной язык – язык Парижа, а не Штеттина. Разумеется, у нее есть немало других наставников, в том числе лютеранский пастор Дове, приобщающий ее к религии и преподающий азы вероисповедания. Но вместо того чтобы просто-напросто заучить урок, девочка хочет все понять и задает преподавателю обескураживающие вопросы. Почему такие доблестные люди, как Тит или Марк Аврелий, были прокляты из-за того лишь, что не признали Божественное откровение? Как выглядел первоначальный хаос? Что имеется в виду под обрезанием? Как согласовать бесконечную благодать Господню и ужасные мучения Страшного суда? Пастор сердится, отказывается отвечать, грозит ученице розгами, и тут срочно вмешивается Бабет Кардель и разгоняет тучи. Больше всего пастора беспокоит стремление девочки найти разумное объяснение религиозным догмам. Он усматривает в этом признак гордыни. Но это единственный ее недостаток, в остальном его ученица скромна, прилежна, обладает отличной памятью и способна усваивать все знания подряд. Единственный из наставников, кто разочарован в Фикхен, это учитель музыки. У нее абсолютное отсутствие музыкального слуха и полное безразличие к самым прекрасным мелодиям. Эта обидная черта сохранится у нее на всю жизнь. «Для моих ушей, – скажет она впоследствии, – музыка почти всегда не более чем шум».

После усердных занятий с мадемуазель Кардель ей неудержимо хочется выпустить наружу накопившуюся энергию. В отличие от других девочек ее возраста она не любит играть в куклы. Ее раздражает сюсюканье над раскрашенной деревяшкой, изображающей ребенка, и вовсе не привлекает роль маменьки возле детской кроватки. Интересует же ее все, что связано с движением и активными действиями. Родители, хотя и княжеского рода, позволяют ей приглашать детей местных богатых горожан. И тогда двор сурового штеттинского замка оглашается детским криком и смехом. Порою вся ватага выбегает на улицу. Фикхен обожает игры, где надо применять силу. Ей даже случалось охотиться на птичек! Эта выдумщица, непоседа и мальчишница с удовольствием командует своим маленьким войском. И товарищи дружно признают в ней вожака.

Но еще больше, чем эти забавы, любит она путешествия. Матушке ее, мечтающей о светских развлечениях, так надоело сидеть в Штеттине, что она под любым предлогом готова поехать вместе с мужем и детьми куда угодно. Ведь в Германии столько семейств, находящихся в родстве с Анхальт-Цербстами и Гольштейн-Готторпами! Приглашения сыплются со всех сторон. И они посещают один замок за другим: Цербст, Гамбург, Брауншвейг, Ойтин, Киль и даже Берлин. Повсюду их благосклонно принимают родственники, повсюду – необходимый комфорт и привычная атмосфера придворных сплетен. Из обрывков бесед Фикхен узнает о генеалогии европейских королей и князей. У нее впечатление, что она входит в обширное братство, кровные узы которого не знают границ.

Эта маленькая германская принцесса чувствует себя ближе к какому-нибудь неведомому шведскому принцу, чем к немецкому простолюдину из соседнего дома. Еще до появления первых знаков судьбы она чувствует, что ей предстоит вращаться в мире тех, кто повелевает, а не тех, кто подчиняется. Призвание ее проявляется задолго до удобного случая. В 1739 году родители повезли ее в Киль, чтобы участвовать в празднике, который устраивал двоюродный брат ее матери, Адольф Фридрих Гольштейн-Готторпский. [5] Иоганна горда тем, что принадлежит к одной из знатных фамилий Германии, и каждый раз, когда оказывается среди своих, еще острее переживает посредственность своего супружеского союза. Поверхностная и напыщенная, она с бьющимся сердцем наблюдает, как десятилетняя дочь ее обменивается несколькими словами с юным Карлом Петром Ульрихом Гольштейнским, про которого говорят, что он один из возможных претендентов на трон Швеции или России.

А мальчик, на год старше Фикхен, – болезненный и уродливый замухрышка. Беседовать с ним неприятно. Он ничего не читал и интересуется только военными играми. Но он – внук Петра Великого. Это обстоятельство придает ему некий ореол. Во всяком случае, мамаши дочерей на выданье – и среди них Иоганна – поглядывают на него с почтительным вожделением. До Фикхен доносится заговорщический шепот: дамы потихоньку взвешивают шансы соединения двух детей. Ведь они родственники в третьем колене по линии Гольштейнов. И Фикхен начинает мечтать. Согласно фамильному правилу, ее ранг не позволяет мезальянс с каким-нибудь прекрасным юношей недворянского происхождения. А некрасивая внешность и бедность могут отвадить от нее приличных претендентов. Ведь в Европе принцесс пруд пруди. На все вкусы, на все политические направления. С холодным расчетом Фикхен понимает, что в этом подспудном соревновании у нее мало шансов. Но она верит в свою звезду. Когда есть сильный характер, считает она, достаточно очень захотеть чего-либо – и тогда в конце концов добьешься желаемого. Даже если речь идет о внешней красоте. Да, стоит сильно захотеть – и можно стать красавицей. Расставшись с Карлом Петром Ульрихом, она чувствует себя переродившейся. И действительно, в зеркале София видит с каждым месяцем все более привлекательную особу. Порою она находит себя красивой. «Та ужасная некрасивость, которой я была наделена, постепенно меня покидала», – писала она. Когда ей пошел тринадцатый год, это была стройная, складненькая девочка, блеск ее темно-голубых глаз заставляет собеседника забывать про длинный нос и заостренный подбородок. Однажды она услышала, как управляющий замком говорил отцу по поводу женитьбы принцессы Августы Саксен-Готской и принца Уэльского: «По правде говоря, эта принцесса намного хуже воспитана, чем наша; и красавицей ее не назовешь, и вот, пожалуйста, она станет королевой английской, так что еще не известно, что ждет нашу». Другой раз, в Брауншвейге, у вдовствующей герцогини некий каноник с пророческим даром утверждал: «На лбу вашей дочери я вижу по крайней мере три короны». Девочка очень серьезно отнеслась к этому предсказанию. «И хоть я была еще ребенком, – напишет она потом, – королевский титул ласкал мне ухо. С тех пор люди из моего окружения при мне подсмеивались над юным Карлом Петром Ульрихом Гольштейнским, и постепенно я привыкла к мысли, что он – мой суженый».

Шли месяцы, и мысли о России все чаще приходят на ум и дочери и матери. Они думают о родственных связях между домом Гольштейнским, к которому причисляет себя Иоганна, и императорской семьей в России. Старшая дочь Петра Великого, Анна, вышла замуж за герцога Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского и родила от него сына, того самого Карла Петра Ульриха, которого Фикхен повстречала в Киле. Что касается второй дочери Петра Великого, Елизаветы, она была обручена с одним из братьев Иоганны, молодым и очаровательным Карлом Августом Гольштейн-Готторпским. Но вскоре после обручения он умирает от оспы. Говорят, что Елизавета безутешна. Если она и предается неуравновешенным любовным приключениям, то это исключительно чтобы забыться. Лишившись юного принца, которому она хотела посвятить всю свою жизнь, Елизавета не вышла замуж и продолжает поддерживать дружеские связи с семьей покойного.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация