Эту фразу Иоганна перечитывает десять раз, чтобы полностью проникнуться ее важностью. Сердце ее бьется от неимоверной гордости, вместе с тем она беспокоится. Ведь пока речь идет только о пожелании Фридриха. Императрица не говорит официально о замужестве, она просто приглашает приехать в гости. Фикхен приглашена ко двору России для испытания. Если она его не пройдет, ее вернут в Германию и позор от несостоявшейся помолвки ляжет на всю семью. Отец Фикхен в своих опасениях заходит еще дальше. Предположим, что Фикхен понравится, тогда, чтобы выйти за великого князя, ей придется креститься в православную русскую веру. А этого убежденный лютеранин Христиан Август не может допустить. И даже если, вопреки ожиданиям, она останется в своей вере, какая жизнь ожидает ее в далекой варварской стране? Как можно доверять императрице Елизавете, если она только что бросила в тюрьму германскую княгиню Анну Брауншвейгскую и ее сына, царевича Иоанна? Не подвергается ли риску Фикхен, не ждет ли ее трагическая участь, если она станет невесткой всемогущей правительницы, к тому же вспыльчивой и развратной? То, что рассказывают о нравах двора в России, говорит Христиан Август, может заставить отшатнуться в ужасе родителей, как бы им ни хотелось пристроить дочь. Иоганна согласна, что есть о чем подумать. Однако, возражает она, имеет ли право принцесса Анхальт-Цербстская отказываться от замужества, идущего на пользу ее страны? Если она станет тещей великого князя, она сможет действовать закулисно для сближения России и Пруссии. Благодаря хрупкой четырнадцатилетней девочке перед ней открывается политическое будущее. Наконец-то она, так долго терпевшая беспросветную жизнь в провинциальной дыре, сможет применить свой дипломатический ум! Король прусский Фридрих намекает на это в своем письме. Пишет-то он ей, а не Христиану Августу. Он рассматривает ее как истинную главу семьи. Раздираемые восторгом и страхом, родители Фикхен совещаются без конца, но все без толку. А девочка, отстраненная от этих бесед, догадывается, о чем идет речь, и сердится, что с ней не хотят советоваться, хотя дело касается прежде всего ее. Три дня наблюдает она эти треволнения, слышит шепот и вглядывается в лица, чтобы угадать, куда движется дело. Когда терпение ее иссякло, она идет к матери и говорит, что сохранять дальше секрет из известного письма абсурдно и что она догадывается, к чему все клонится. «Ну что ж, сударыня, – отвечает мать, – раз вы так умны, вам остается лишь угадать содержание делового письма на двенадцати страницах!» Во второй половине дня Фикхен вручает матери лист бумаги, на котором крупными буквами она написала:
Все говорит о том, что Петр III будет моим муженьком!
Пораженная, Иоганна смотрит на дочь со смешанным чувством восхищения и опасения, но для очистки совести говорит ей о безнравственности, которая царит в России. Там все ненадежно, любой вельможа рискует оказаться в тюрьме или в Сибири, в политике – переворот за переворотом, кровь течет рекою… Фикхен отвечает, не дрогнув, что хаос ее не пугает и что Господь наверняка поможет ей в ее возвышении. Когда что-нибудь втемяшится ей в голову, ни гром, ни молния ее не заставят отступить. «Сердце подсказывает мне, что все будет хорошо», – говорит она в заключение. И тут мамаша тихо говорит со смущением: «А что скажет брат мой Георг?» Оказывается, она в курсе идиллических отношений между Фикхен и дядюшкой! Дочери об этом она намекает впервые. Разоблаченная Фикхен краснеет, но отвечает: «Он может пожелать мне лишь счастья и богатства!» Ни на секунду не пришла ей в голову мысль сравнивать страждущего воздыхателя и великого князя Петра. Перспектива царствовать когда-нибудь над двадцатью миллионами подданных стоит того, чтобы пожертвовать детским увлечением. Девушка холодно говорит об этом матери, а та, ошеломленная, просит хранить разговор в секрете.
Остается уговорить Христиана Августа, упорно отвергающего даже мысль о переходе дочери в другую веру. Вести бой берется Иоганна. Она приводит такие убедительные аргументы, что муж в конце концов уступает, оговорив право дать Фикхен точные наставления о поведении в России, как при дворе, так и в религиозных делах. Добившись согласия мужа, Иоганна заставляет его тут же написать письмо по всей форме о согласии на брак и срочно посылает конверт с нарочным в Берлин. Затем приступает к приготовлениям. Для всех, и в замке и вне его, речь идет о простой развлекательной поездке. Однако зачастившие посланцы, озабоченные лица хозяев, размеры багажа – все вызывает любопытство прислуги. В воздухе пахнет согласием на замужество. Поедет ли в составе свиты дорогая мадемуазель Кардель? Нет. Она остается в Цербсте. Поедут только господин де Латторф, мадемуазель де Каин, четыре горничные, один камердинер, повар и несколько слуг. Бабет Кардель очень расстроена и умоляет ученицу сказать ей хотя бы цель поездки. И хотя нежно любимая гувернантка просит об этом со слезами на глазах, Фикхен неумолима. По-видимому, она считает, что будущая жена великого князя должна уметь держать язык за зубами при любых обстоятельствах. Храня молчание перед Бабет Кардель, она, как ей кажется, проходит школу умения хранить государственную тайну. Гувернантка, кончив плакать, сердито обвиняет ученицу в том, что та ей не доверяет и даже не любит ее больше, на что девушка с достоинством отвечает, что дала слово молчать и что принципы в ней всегда будут одерживать верх над чувствами.
10 января 1744 года, через девять дней после получения в замке приглашения, князь Христиан Август, Иоганна и Фикхен отправляются в путь. Отцовская гордость князя уязвлена тем, что он не приглашен в Россию.
Тем не менее он решил проводить жену и дочь до Берлина. Там, по требованию короля Пруссии, будет сделана краткая остановка. Фридрих II, как любитель организовывать брачные комбинации, хочет видеть будущую невесту великого князя, чтобы взвесить шансы на успех, и ее матушку, чтобы объяснить тайную роль, которую предстоит ей играть при дворе России. Красота и ловкость, по мнению мамаши, открывают перед ней перспективу взять в руки нити европейской политики, и это так привлекает ее, что Иоганна готова поверить, что она – главное лицо в трио замешанных в этом деле. Пока же ее волнует главным образом проблема гардероба. Христиан Август с обычной своей скупостью отказался тратиться на тряпки. К тому же и времени вряд ли хватит, чтобы приготовить приличный набор платьев для двух путешественниц. У Иоганны всего два платья для придворных выходов. Это просто смешно! А Фикхен отправляется навстречу судьбе без единого церемониального платья. «Два-три платья, дюжина сорочек, столько же пар чулок и платков» – вот и все, что везет будущая невеста великого князя. Правда, говорят, что императрица очень щедра. В Санкт-Петербурге и мать и дочь будут иметь все, что нужно. Но как явиться ко двору в Берлине? Христиан Август не участвует в этих заботах о нарядах и хранит мрачную мину на лице. Дочь его возносится к зениту славы, а он весь в опасениях и переживаниях по поводу своего унижения. Перед тем как сесть в экипаж, он торжественно вручает Фикхен трактат Хайнексиуса, где разоблачаются заблуждения греческой православной религии, и рукописную свою тетрадку «Pro memoria».
[6] В наспех написанном тексте, предназначенном дочери, быть может, навсегда покидающей отчий дом, он задается вопросом: а не сумеет ли она «как-нибудь» стать супругой великого князя Петра, не отрекаясь от лютеранской веры? Кроме того, он рекомендует дочери быть почтительной и покорной с влиятельными особами в своей новой отчизне, никогда не противоречить воле супруга, великого князя, не доверяться «никому из дам» своего окружения, не вмешиваться в государственные дела, «дабы не восстановить против себя Сенат». Все эти наставления он уже не раз ей высказывал устно. И Фикхен тогда признавала их мудрыми. Но будет ли она придерживаться их на практике, когда окажется на месте? Она еще сама не знает и не хочет об этом думать. Все, что с ней происходит, фантастично. Втиснувшись в экипаж между мрачным отцом и возбужденной мамашей, она еще сама не верит, что на самом деле рассталась с детством, с Бабет Кардель, с тетрадками и подружками и катит в прыгающей на ухабах карете навстречу будущему, полному загадок, навстречу славе и власти, о которых так мечтала.
