– Я уже говорила мистеру Дэвису, – продолжила Клара, – что ожидаю отца в ближайшие дни. Точнее, завтра. От него пришло письмо из Амстердама. Он оставил меня в Гамбурге, и с того времени мы больше не виделись. Разумеется, ему совершенно невдомек о возвращении вашей яхты. Папа, как понимаю, полагал, что мистер Дэвис останется на Балтике, ведь время года уже позднее. Но… но я уверена, он будет рад вас видеть.
– А «Медуза» в гавани? – полюбопытствовал Дэвис.
– Да, но мы больше не живем на ней. Перебрались в нашу виллу на Шваналлее, ну, я и моя мачеха.
Девушка сообщила подробности, и Дэвис старательно записал карандашом адрес на листе судового журнала – формальность, призванная, похоже, хоть как-то определить наше текущее местоположение.
– Завтра мы будем на Нордернее, – сообщил он.
Тем временем чайник весело засвистел, и я стал готовить чай. Точнее, это было какао – перемена меню объяснялась предпочтениями нашей гостьи.
– Как это здорово! – воскликнула девушка.
И, к общему удовольствию, мы оставили дела и превратились в трех молодых проголодавшихся мореходов, наслаждающихся импровизированным пикником. Такой шанс может и не повториться – carpamus diem
[76].
Но радостным банкет назвать было сложно. Словно на Валтасаровом пиру, на стене горела надпись – только не огненными буквами, а обычными, типографскими. Это были просто английская фамилия и инициалы, оттиснутые дешевой позолотой на корешке старой книги. Молчаливо ухмыляющийся свидетель нашей беседы. Катастрофа разразилась так внезапно, что я едва успел заметить, что послужило ей причиной. Но теперь-то мне не составляет труда восстановить события. Наша гостья сидела на софе правого борта, недалеко от переборки. Мы с Дэвисом размещались напротив. На переборке, прямо на уровне наших глаз, висела книжная полка, содержимое которой, если помните, я старательно выровнял не далее как за полчаса до того, совершенно не подозревая о последствиях своего поступка. Какой-то пустяк, возможно, судовой журнал, взятый Дэвисом из ряда, привлек внимание фройляйн к остальным книгам. Наливая какао, я заметил, что она прочитала некоторые из названий, перелистала пару книг и выговорила Дэвису за небрежение к библиотеке. Потом вдруг повисла пауза, я поднял взгляд и обнаружил в ней удивительную и печальную перемену. Она смотрела на Дэвиса расширившимися глазами, слегка приоткрыв рот, на лице выступили красные пятна, а выражение его было, как у лунатика, очнувшегося из забытья и не понимающего, где он оказался.
Ум ее наполовину блуждал, пытаясь восстановить нечто смутное из далекого прошлого, наполовину бодрствовал, съеживаясь перед лицом неприятной реальности. В этом положении Клара оставалась секунд десять, потом – сильная девушка – сумела овладеть собой, обвела каюту круговым взглядом, до странности похожим на манеру Дэвиса, и заговорила. Что, мол, уже поздно и ей пора, что ее лодка не вполне в безопасности. С этими словами она поднялась, а скорее, сползла с дивана, потому как сил встать не было. Мы, онемев от изумления, сидели, как не знающие приличий болваны. Дэвис поначалу выдавил по-английски: «В чем дело?» – но потом впал в ступор. Я оправился первым и стал неуклюже возражать, ссылаясь на остывающее какао, ранний час и отсутствие тумана. Пытаясь отвечать, она не выдержала, бедное дитя, и отступление ее обратилось в беспорядочное бегство, как у раненой лани. Между тем все обернулось против несчастной.
Огибая стол, девушка пролила какао себе на юбку, потом с силой стукнулась головой о низкую притолоку двери и споткнулась на ступеньках трапа. Я поспешил за ней, но, когда выбрался на палубу, Клара уже стояла на кормовом подзоре и подтягивала ялик. Затем она спрыгнула в него и даже взялась за весла, и только потом до нее дошел очевидный факт, что ялик-то наш, а следовательно, кто-то должен плыть с ней, чтобы отвести лодку назад.
– Дэвис переправит вас к шлюпке, – предложил я.
– Ах, нет, спасибо, – пролепетала фройляйн Долльман. – Не будете ли вы так добры, герр Каррузерс? Теперь ваша очередь. То есть я хотела сказать…
– Давай, – по-английски бросил мне Дэвис.
Я сошел в лодку и попытался забрать у нее весла. Девушка, казалось, совершенно не замечала меня, и отпрянула, когда мой друг принес куртку, забытую ею в каюте. Никто из нас не попытался смягчить ситуацию приличными случаю извинениями. В последний момент это попыталась сделать она, предприняв попытку столь же отважную, сколь неудачную, от которой я почувствовал острый укол смущения. Слова лишь усугубляли неловкость, и Дэвис прервал ее объяснения.
– Auf Wiedersehen
[77],– только и сказал он.
Клара затрясла головой, не предложив ему даже руки, и понурила голову. Дэвис резко развернулся и нырнул в каюту.
Грязевого Рубикона, способного помешать нам, больше не существовало, потому как прилив значительно поднялся и отмели постепенно скрывались под водой. Я снова предложил взять весла, но фройляйн не обращала внимания и продолжала грести, и мне оставалось просто сидеть на кормовой банке до тех пор, пока мы не добрались до ее ладной гички, построенной на местный манер, с закругленным носом и маленькими боковыми швертами. Шлюпка была уже на плаву, но была надежна заякорена миниатюрной кошкой, которую она и выбрала, перебравшись к себе.
– Как видите, лодке ничего не угрожало, – сказал я.
– Да, но я не могла задерживаться. Герр Каррузерс, мне надо с вами поговорить.
Я напрягся, вспомнив предупреждение фон Брюнинга.
– Это была ошибка с моей стороны, – продолжила девушка. – Не стоит вам приходить к нам завтра.
– Почему?
– Вам не удастся повидаться с отцом.
– Но вы сказали, что он возвращается завтра.
– Да, с утренним пароходом. Но у него так много дел.
– Мы подождем. В нашем распоряжении несколько дней, да и завтра нам все равно надо за письмом.
– Не теряйте из-за нас времени. Погода наконец установилась, жаль будет упускать такой шанс без риска доплыть до Англии. В такое время года…
– У нас нет четких планов. Дэвис намеревается еще немного пострелять уток.
– Мой отец будет очень занят.
– Но мы ведь можем навестить вас.
Я продолжал настаивать до грани неприличия, и мне было противно наседать так на эту расстроенную девушку, но успех нашего дела стоял на кону. Завтра мы придем на Нордерней, и рано или поздно обязаны будем встретиться с Долльманом. Нет смысла обещать то, чего не можешь исполнить. Я отказался пойти навстречу фон Брюнингу, не мог уступить и ей. Единственной альтернативой было нарушить договор (позиции которого оказались сильно ослаблены сегодняшним провалом), объясниться с ней начистоту и попытаться привлечь на свою сторону. Против ее собственного отца? Мне делалось не по себе от ответственности и перспектив провала. Провала почти неизбежного, если судить по ее поведению. Рассеянными и скованными движениями девушка начала поднимать рейковый парус, обе лодки тем временем медленно дрейфовали под ветер.
