– Продолжайте, – невозмутимо заявил коммандер.
– Погодите, мне надо все обдумать.
И тут я совершенно не лукавил, потому как при всем внешнем легкомыслии прижал ладонь к пылающему лбу и спрашивал себя, не пора ли прекратить эту заманчивую, но опасную игру. Завести ее слишком далеко грозило полным разоблачением, бросить было в равной степени подозрительно.
– О чем он говорит и к чему продолжать эти нелепые загадки? – сказала фрау Долльман.
– Я думаю вот об этом званом ужине и о том, куда он клонится, – неторопливо проговорил я.
– Надеюсь, жалоб у вас нет? – спросил Долльман.
– Конечно, нет! Импровизированные вечеринки – самые приятные, а уж эта импровизирована до крайней степени. Но готов поспорить, что знаю, откуда она ведет начало! Будучи на Меммерте, вы не обсуждали нас? И, наверное, кто-то предложил…
– Можно подумать, что вы там были, – заявил Долльман.
– Нет, и благодарите за это вашу треклятую погоду, – со смехом возразил я. – Но, как я говорил, не предложил ли кто-то из вас… Кто именно? Уверен, что только не коммандер.
– Это почему? – спросил Беме.
– Трудно объяснить, интуиция, наверное. Убежден, он стоял за нас. Как, полагаю, и герр Долльман, который уже знаком с Дэвисом да и всегда находится здесь. Остается герр Беме, который завтра поутру уезжает и который никогда прежде не видел нас. Именно вы, сэр, предложили пригласить этих молодых англичан на ужин. Для проверки.
– Проверки? – вскинулся Беме. – Что за странная идея?!
– Но вы ведь не отрицаете! И еще кое-что: тогда в гавани… Нет, это слишком, я смертельно оскорблю вас.
Я добродушно рассмеялся.
– Ну же, продолжайте. Ваши галлюцинации весьма увлекательны.
– Хорошо, если вы настаиваете. Но дело деликатное. Понимаете, было несколько удивительно застать вас всех на борту. Неужто вы, герр Беме, питаете такой живой интерес к маленьким яхтам? Боюсь, эта инспекция потребовала от вас определенных жертв!
Я глянул на отметину, оставшуюся на лбу инженера после встречи с нашей притолокой. Последовал всплеск сдержанного веселья, в каковой Долльман внес наиболее заметную долю.
– Я ведь предупреждал вас, Беме, – проговорил он.
Инженер воспринял шутку как нельзя лучше.
– Нам стоит извиниться, – признал он.
– Чепуха, – запротестовал Дэвис.
– Для него, может, и чепуха, – сказал я. – Пострадал-то я. Уверен, у вас даже в мыслях не было подозревать Дэвиса. Кому придет такое в голову?
И действительно, кому? Тут я чувствовал твердую почву под ногами.
– Вопрос в том, – продолжил я, – за кого вы приняли меня?
– А вдруг и до сих пор принимаем? – вмешался фон Брюнинг.
– Ого, я еще под подозрением? Не доводите меня до крайности.
– Какой крайности?
– Что, если, вернувшись в Лондон, я прямиком отправлюсь в «Ллойд»? Я ведь не забыл про юридическую закавыку с собственностью.
В комнате повисло напряженное молчание.
– Господа, – заговори Долльман с преувеличенной серьезностью, – полагаю, нам придется пойти на уступки этому несносному юноше. Что скажете?
– Отвезите меня на Меммерт, – заявил я. – Таково мое условие!
– На Меммерт?! Но вы ведь вроде как собирались завтра в Англию?
– Собирался. Но ради такого случая задержусь.
– По вашим словам, дело срочное. У вас весьма эластичная совесть.
– Это моя забота. Так отвезете вы меня на Меммерт?
– Слово за вами, господа. – Беме кивнул. – Лично я считаю, что мы обязаны уплатить некое возмещение. При условии полного неразглашения, конечно.
– Идет. Доверие за доверие. Но вы покажете мне все, как на духу: фрегат, депо и прочее.
– Что угодно, если не возражаете примерить водолазный костюм.
– Победа! – торжествующе вскричал я. – Игра за нами, Дэвис. Но теперь, господа, обязан заявить, что шутки шутками, но мне вопреки любезному вашему предложению предстоит отправляться завтра в Англию, причем под крылом любезного герра Беме. И если вдруг моя эластичная совесть смущает вас – меня тут могли счесть за флюгер, – вот полученные мной утром письма, подтверждающие, что перед вами респектабельный молодой клерк на службе у британского правительства, которого тираническое начальство отзывает из отпуска. – Я извлек депеши и сунул их Долльману. – Ах, вы, наверное, не читаете по-английски? Но герр Беме наверняка умеет.
Предоставив инженеру в свое удовольствие сличать даты, почтовые марки и содержание, я обратился к своей прекрасной соседке, которая жаловалась, что у нее голова идет кругом, и это неудивительно. Тут, к великому моему изумлению, в игру включился Дэвис.
– А вот я хочу попасть на Меммерт! – заявил он.
– Вы? – Фон Брюнинг развел руками. – Вот теперь я удивлен.
– Но, Дэвис, ты ведь не собирался здесь оставаться, – возразил я.
– Почему же? У меня нет другого выхода. Раз ты бросаешь меня на произвол судьбы, должен я хотя бы оглядеться?
– Вам нет нужды делать вид, что вы не способны плыть в одиночку, – сказал коммандер.
– Но вдвоем-то веселей. Собираюсь послать телеграмму еще какому-нибудь из друзей. А тем временем загляну на Меммерт.
– Боюсь, это всего лишь оправдание, – покачал головой я.
– Да и уток я не прочь пострелять, – настаивал Дэвис, заливаясь краской. – Мне всегда хотелось, и вы, коммандер, обещали помощь в этом деле.
– Ну, теперь не отопретесь, – рассмеялся я.
– Еще бы. – Фон Брюнинг даже бровью не повел. – Но, если откровенно, я бы посоветовал герру Дэвису, если он намерен попасть в этом сезоне домой, воспользоваться преимуществами установившейся хорошей погоды.
– Слишком хорошей, – буркнул мой друг. – Я предпочитаю ветер. Если не найду товарища, сверну круиз, оставлю здесь яхту и вернусь за ней на следующий год.
Между союзниками развернулся обмен беззвучными телеграфными сообщениями.
– Можете оставить «Дульчибеллу» на моем попечении, – предложил Долльман. – А сами уедете завтра вместе с другом.
– Благодарю, но я не спешу. – Дэвис покраснел еще сильнее. – Мне нравится Нордерней. Мы могли бы еще прокатиться под парусом с вами, фройляйн.
– Спасибо, – ответила Клара ледяным тоном, который я слышал вчера. – Но я предпочла бы не ходить больше под парусом – уже слишком холодно.
– Ну что вы! – запротестовал Дэвис. – Погода в самый раз!
Но она повернулась к фон Брюнингу и ничего не ответила.
– Ну ладно, Дэвис, пришлешь мне отчет про Меммерт, – рассмеялся я, стараясь отвлечь внимание от его бестактности.
